Грищенко И. А. «Возрождение церковной жизни на оккупированной территории БССР и Гомельщины в годы Великой Отечественной войны: урок патриотизма»

Грищенко Ирина Адамовна, старший преподаватель кафедры социально-гуманитарных и правовых дисциплин УО «Гомельский государственный университет им. П. О. Сухого»   СМОТРЕТЬ презентацию к докладу

«Возрождение церковной жизни на оккупированной территории БССР и Гомельщины в годы Великой Отечественной войны: урок патриотизма»

Доклад в рамках XXVIII Международных рождественских образовательных чтений
«Великая Победа: наследие и наследники»

Конференция «Наследие святых отцов в жизни семьи и общества.
Церковь в годы Великой отечественной войны»
29 января 2020 г., Храм Христа Спасителя, г. Москва

Война максимально раскрывает в человеке и все его величие, и всю его низость. В детстве, во время просмотра фильма про войну, важно было понять, где «наши». В реальной жизни с определением «наших» и «не наших» все гораздо сложнее. Как и с определением патриотизма. Любить Родину порой очень непросто. Да и как выражать эту любовь? Может ли у патриотизма быть политическое измерение? Многие немцы, например, не могли простить Марлен Дитрих ее выступлений перед американскими солдатами в годы второй мировой войны. А генерал А. Власов — предатель Родины или борец со сталинским режимом? Кто ближе к понятию «патриоты Украины» — бойцы УПА  или партизаны отряда С. Ковпака? Коллаборантка Л. Гениуш меньше любила Беларусь, чем секретарь ЦК КП(б)Б П.К. Пономаренко?

Позиция, которую заняла в годы Великой Отечественной войны Русская Православная Церковь (РПЦ), являет собой пример действенной любви к Родине и ближнему (безотносительно его гражданства, национальности и политических пристрастий). Однако восстановление церковной жизни на оккупированной советской территории – тема, которая до сих пор вызывает споры и неоднозначные оценки.

Беспрецедентная борьба с религией в СССР в 1920-1930-е годы поставила РПЦ на грань уничтожения. Если говорить о БССР, то особенно пострадала от антицерковной политики ее восточная часть. В 1937 г. Могилевская епархия, куда входила и Гомельщина, была закрыта. В 1939 г. официально действующих церквей в Гомельском регионе не было. Нацисты полагали, что гонимая Православная Церковь поддержит оккупационный режим, по крайней мере, на стадии ведения войны с СССР. Но факты сотрудничества духовенства и активных мирян с гражданской и военной администрацией Германии были единичны, а церковная жизнь на оккупированной советской территории восстанавливалась стремительно.

В пропагандистских целях оккупационные власти разрешили открывать церкви. К удивлению оккупантов на захваченных территориях наблюдался небывалый всплеск религиозности. Согласно официальным документам, на 1 января 1948 г. в Белоруссии — 1051 православный храм, в том числе 302 в восточных областях, и почти все они были открыты в период оккупации [1, с.172]. При отсутствии материальных возможностей было восстановлено более 40% от дореволюционного количества церквей [1, с.182]. Для восстановления церковно-приходской жизни на востоке БССР по благословению архиеп. Пантелеимона (Рожновского) были направлены насельники Жировицкого Успенского монастыря архимандрит Серафим (Шахмуть) и священник Григорий Кударенко. В январе 1942 г. они выехали из Минска в Витебск. Путь занял три месяца, поскольку по дороге миссионеры открывали храмы, помогали налаживать богослужения. После Витебска были Орша, Быхов, Могилев, Жлобин. В Гомеле миссионеры находились с 4 июля 1942 г. по 26 сентября 1943 г. За это время архимандрит Серафим со своим товарищем освятил множество храмов в прилегающих районах Гомеля.

К моменту прибытия миссионеров в Гомель, в городе уже действовало три храма: Георгиевская церковь (освящена 25октября 1941 г.), Полесская Николаевская церковь (освящена 17 декабря 1941 г.) и Петро-Павловский собор (освящен 17 марта 1942 г.). Однако священников не хватало. Приехав в Гомель, архимандрит Серафим (Шахмуть) взял на себя все дела по открытию приходов, назначению священников (раньше это было в ведении Отдела Народного Просвещения при Городской Управе). 19 августа 1942 г. стараниями миссионеров была возобновлена женская обитель в Ченках. Архимандрит Серафим совершал постриги. Среди его духовных чад матушка Манефа (Скопичева) (канонизирована как местночтимая святая). По сведениям Гомельского благочинного Николая Гейхроха за годы оккупации в Гомельском районе было открыто 17 храмов. Кроме Гомеля была организована приходская жизнь в Красном, Еремино, Старой Белице, Бартоломеевке, Новых и Старых Дятловичах, Скитке, Ченках, Новобелице, Крупце (Урицкое), Прибытках, Бобовичах, Головне, Романовичах [2, с. 23-24]. Во время оккупации по ходатайству прихожан так же были открыты храмы в Глубоцком, Годичево, Поколюбичах [3, с. 36, 99, 130].

Однако обольщаться относительно лояльности оккупационных властей к Православной Церкви не приходится. Высшее руководство III рейха подчеркивало чуждость христианского учения нацистской идеологии, которая в основе своей имела неоязыческие корни. Всякие заигрывания с церковью будь то католической, протестантской или православной следует рассматривать исключительно как тактический ход нацистского руководства, а антихристианская позиция фюрера была вполне определенной: «Мы знаем, что христианство – всего лишь недолгая эпоха в истории человечества. Я не потерплю, чтобы поп вмешивался в земные дела. Но в этом деле нельзя ломать через колено. Нужно подождать, пока церковь сгниет до конца, подобно зараженному гангреной органу. Нужно довести до того, что с амвона будут вещать сплошь дураки, а слушать их будут одни старухи» [4, с. 89-90, 50]. А. Гитлер, в дальней перспективе, видел Германию очищенной от христианства. Основой религии немцев, по мнению фюрера, станет «вера в бога природы, в бога собственного народа, в бога собственной судьбы, собственной крови. Или ты христианин или язычник. Совмещать одно с другим невозможно» [5, с. 59]. Таким образом, вторая мировая война была для лидеров нацистской Германии наполнена определенным идейным, а точнее, антихристианским смыслом.

В соответствии с настроениями фюрера были намечены основные направления церковной политики на оккупированной советской территории: поддерживать религиозное движение, как оппозиционное большевизму и препятствовать консолидации отдельных церквей [5, с. 510]. Служащим вермахта запрещалось участвовать в религиозной жизни населения на оккупированной территории. Запрещены были всякие контакты капелланов с гражданским населением. Не допускались перемещения священников с территории рейха на оккупированные территории. Глава РСХА Р. Гейдрих в указе от 16 августа 1941 г. отмечал: «О воссоздании прежней Патриаршей Русской Церкви не может быть и речи. Особо следует следить за тем, чтобы не состоялось никакого оформленного организационного слияния… православных кругов. Равным образом не надо препятствовать развитию сектантства на советско-русском пространстве» [5, с. 158]. Это соответствовало взгляду фюрера: «Следует избегать создания единых церквей. В наших же интересах, чтобы в каждой деревне была своя собственная секта со своими представлениями о боге, тем самым разъединяющие тенденции в русском пространстве еще более усилятся» [4, с. 198].

В октябре 1941 г. Генеральный Комиссариат Белоруссии заявил, что Православная Церковь может существовать только как автокефальная и оговаривалось ее название – «Белорусская Автокефальная Православная Национальная Церковь». При этом нацистов совершенно не интересовала каноническая сторона дела, да в ней они и не разбирались, поскольку церковная автокефалия служила их ближайшим целям. В перспективе же Православная Церковь подлежала ликвидации. Чтобы пресечь любую консолидацию народа на оккупированных территориях, было предпринято не только административное деление, не совпадавшее с границами советских республик, но так же деление церковных округов с децентрализацией церковного управления. Оккупационные власти с опорой на националистов-коллаборантов предприняли шаги по отрыву Белорусской Православной Церкви (БПЦ) от Московской Патриархии. Националисты настаивали на белоруссизации БПЦ. Оккупационные власти требовали, чтобы  проповедь в храмах, делопроизводство и преподавание Закона Божьего велись на белорусском языке. Назначение епископов, благочинных и священников производилось только с ведома немецких властей. Открыть духовные семинарии немцы не разрешили, ограничившись пастырскими курсами. Неосведомленность оккупантов в канонах Церкви было использовано руководством БПЦ. Экзарх БПЦ митр. Пантелеимон (Рожновский) и сменивший его архиеп. Могилевский Филофей (Нарко) сделали все возможное, чтобы не допустить отделения БПЦ от РПЦ. Белорусская автокефалия, несмотря на официальное провозглашение 30 августа 1942 г., так и не была оформлена канонически [8, с. 333]. В мае 1944 г. архиерейская конференция БПЦ объявила постановления Собора 1942 г. недействительными. Все белорусские архиереи, эмигрировавшие в 1944 г. в Германию, присоединились к Карловацкому Синоду (ЗРПЦ), что подтвердило их общерусскую ориентацию [1, с.173].

Непросто давать оценку церковной жизни в условиях немецко-фашистской оккупации. Оккупационные власти требовали от духовенства проявления лояльности. Находились в среде духовенства те, кто готов был к активному сотрудничеству с оккупантами, преследуя своекорыстные цели. Случались компромиссы со стороны духовенства с целью сохранения не только своей жизни, но и жизни прихожан. В Гомеле 20 апреля 1942 г. по распоряжению Городской Управы была совершена служба с многолетием А. Гитлеру по случаю его дня рождения [2, с. 22]. Но, как правило, верующие болезненно реагировали на втягивание Церкви в пропагандистские кампании нацистов. Неприятное впечатление на православных гомельчан произвела служба в Петро-Павловском соборе, проведенная архиеп. Николаем (Автономовым). Ропот вызвала проповедь, направленная на поддержку фашистского режима, а так же странный внешний вид архиерея — безбородый, стриженный, без мантии. 22 июня 1943 г. в годовщину нападения Германии на Советский Союз Николай Автономов на площади при большом стечении народа и в присутствии окупационных и гражданских властей выступил с проповедью, восхвалявшей Гитлера, как освободителя Европы от большевизма. Вскоре выяснилось, что Николай Автономов принадлежал обновленческой церкви и его архиерейство не признано РПЦ. По требованию верующих и большинства православного духовенства Николай Автономов был удален из Гомеля [2, с. 23].

Православное духовенство препятствовало реализации планов оккупационных властей. Архиеп. Филофей (Нарко) крестил множество еврейских детей, спасая их от уничтожения в лагерях. Настоятель минского храма в честь св. Александра Невского протоиерей Николай Тисельский укрывал в подвале людей от угона в Германию. Многие священники активно сотрудничали с подпольным и партизанским движением. О деятельности священника Раины Кузьмы Петровича сообщал в своем докладе командир партизанского отряда им. Кирова: «Доставлял в партизанские отряды разведанные, призывал население к оказанию содействия народным мстителям. Проявил себя как подлинный патриот нашей великой Родины». 9 октября 1943 г. священник был арестован нацистами в храме и приговорен к расстрелу. Он чудом спасся, позже служил настоятелем гомельского Петро-Павловского собора [1, с. 174]. Среди тех, кто помогал партизанам был и настоятель Полесской Николаевской церкви г. Гомеля протоиерей Василий Копычко. В годы войны он служил на Пинщине. Настоятель Мало-Плотницкой церкви Логишинского р-на Пинской обл. протоиерей Александр (Романушко) отказался отпевать полицая, участвовавшего в карательных экспедициях. После его проповеди с призывом покаяться и искупить свою вину перед Богом и людьми несколько полицейских ушли в партизанский отряд. Осенью 1944 г. протоиерей Александр Романушко в письме митр. Алексию (Симанскому) сообщил, что число священников в Полесской епархии уменьшилось на 55% в связи с расстрелами их фашистами за связь с партизанами [1, с. 123]. Многие священники, за содействие освободительному движению, были отмечены наградами: священник Кузьма Раина – боевыми медалями «За победу над Германией» и «Партизану Великой Отечественной войны» I степени; священник В.В. Бекаревич был награжден Орденом Великой Отечественной войны II степени; священник Василий Копычко – медалями «За победу над Германией» и «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны» [7, л. 175].

С активизацией партизанского движения и в связи с успешным наступлением Красной Армии увеличилось число карательных операций СС. Так в октябре 1943 г. в д. Доры Воложинского р-на Барановичской обл. каратели уничтожили 106 человек, из них 26 были заживо сожжены в церкви. Та же участь постигла жителей д. Вулька Лунинецкого р-на Пинской обл. В праздник Сретения в 1943 г. в д. Хоростово Пинской обл. заживо были сожжены более 300 человек, в том числе и священник Иоанн Лойко, который перед гибелью причащал Святых Тайн присутствующих и до последнего ободрял их. Священник Иоанн в 1942 г. публично благословил трех своих сыновей на партизанскую борьбу [1, с. 174]. По Гомельской области были сожжены церкви в селах Поколюбичи, Бобовичи, Прибытки, Ларищево, Скиток, Заполье, Заболотье, Старое Село, Кистень, в городах Турове и Жлобине [3]. В самом Гомеле были уничтожены церкви Рождества Богородицы и св. Александра Невского, разграблен Петро-Павловский собор. В некоторых случаях церковные здания оккупантами превращались в тюрьмы и концлагеря. В церкви св. Николая Чудотворца с. Романовичи Гомельской обл. осенью 1943 г. содержалось около 100 заключенных.

В то же время за годы оккупации в Белоруссии партизанами были убиты 42 православных священника, и сейчас трудно установить, насколько обоснованы были действия партизан. Якобы за сотрудничество с СД были арестованы гомельские миссионеры архимандрит Серафим (Шахмуть) и священник Григорий Кударенко. На допросах архимандрит Серафим не скрывал, что в проповедях обличал безбожную власть большевиков, однако это не означало одобрения им нацизма. Особым Совещанием НКВД СССР 7 июля 1945 г. оба миссионера получили по 5 лет ИТЛ. 5 марта 1946 г. архимандрит Серафим (Шахмуть) скончался в лагере по официальной версии от сердечного приступа. Священник Григорий Кударенко, вернувшись из заключения, принял постриг с именем Игнатий в Жировицком Успенском монастыре, где и скончался в 1984 г. в возрасте 89 лет [2, с. 28].

После освобождения Белоруссии отношение советских властей к священнослужителям оставалось настороженным, а порой и откровенно враждебным. Выступая перед партактивом, П.К. Пономаренко высказал недовольство и обеспокоенность тем, что священники в период оккупации расширили свою деятельность. «Отправление всяких культов и нашу веротерпимость нельзя смешивать», — заявил он. С конца 1940-х гг. возобновилось массовое изъятие церковных зданий под клубы и школы, участились случаи арестов и снятия с регистрации наиболее активных священников и архиереев. В 1949 г. были закрыты храмы в 20 населенных пунктах Гомельской области [8, л. 4, 13]. За 1950 г. в Гомельской области количество молитвенных домов и церквей уменьшилось еще на 5 единиц [9, л. 1-2]. Сожалели ли священники, верующие о том, что не поддержали оккупантов, и что нацистская Германия проиграла войну? Не проклинали ли они советскую Родину за несправедливость, проявленную советским руководством в отношении Православной Церкви? Стал ли меньше любить свою Отчизну архимандрит Серафим (Шахмуть), подвергаясь пыткам в застенках НКВД?

Духовный опыт христианской Европы не позволил свастике взять верх над Крестом. Православная Церковь не только выстояла в годы Великой Отечественной войны, но своим служением Богу и Отечеству явила пример истинного патриотизма, который не отождествляет понятия «Родина» и «политический режим» и не подменяет их друг другом. 22 июня 1941 г. митр. Сергий (Страгородский), Патриарший Местоблюститель, в своем «Послании пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», призывал не оставаться молчаливыми свидетелями происходящего и не предаваться «лукавым соображениям» о «возможных выгодах» по другую сторону фронта, что было бы «прямой изменой Родине и пастырскому долгу» [1, с. 119-120]. Если бы политиканство затронуло основы вероучения, вряд ли бы Православная Церковь устояла. Церковь сохранила свое единство благодаря ясности канонического сознания и верности заветам Иисуса Христа в отношении ближнего.

Литература

1. Шкаровский, М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве / М.В. Шкаровский. – М: Издательство Крутицкого подворья, 2005. – 424с.
2. Кривонос Ф. П. Незабвенный пастырь преподобномученик Серафим Жировицкий / протоиерей Феодор Кривонос. – Мн: ВРАТА, 2016. – 52 с.
3. Цыкунов, С.В., Ветошкин, В.Л. Исторические сведения о приходах Гомельской епархии. Гомельский район / С.В. Цыкунов, В.Л. Ветошкин. – Гомель: Барк, 2017. – 212 с.
4. Пикер, Г. Застольные разговоры Гитлера / Г. Пикер. – Смоленск: «Русич», 1993. – 496с.
5. Регельсон, Л. Трагедия Русской Церкви. 1917 – 1945 / Л. Регельсон. – М: Издательство Крутицкого подворья, 2007. – 642с.
6. Архиепископ Афанасий (Мартос). Беларусь в исторической государственной и церковной жизни / Афанасий (Мартос), архиепископ. – Мн.: Издательство Белорусского Экзархата, 2000. – 352с.
7. Документы о регистрации религиозного общества русской православной церкви в г. Гомеле Гомельской области БССР. 1945-1991 // Государственный архив Гомельской области (ГАГО). – Ф. 1354. – Оп. 5. – Д. 5.
8. Информационный отчет о работе Уполномоченного Совета по делам РПЦ при Совмине СССР по Гомельской области. 1949. Государственный архив общественных организаций Гомельской области (ГАООГО). — Ф. 144. – Оп. 60. –Д. 8.
9. Информационные отчеты о работе Уполномоченного Совета по делам РПЦ при Совмине СССР по Гомельской области за 1950 – 1951 гг. // ГАООГО. — Ф. 144. – Оп. 42. – Д. 70.