Борисова Ольга Владиславовна, магистр богословия,
|
«Ташкентская епархия в годы Великой Отечественной войны. Наследие исповедников»
Доклад в рамках XXVIII Международных рождественских образовательных чтений
«Великая Победа: наследие и наследники»
Конференция «Наследие святых отцов в жизни семьи и общества.
Церковь в годы Великой отечественной войны»
29 января 2020 г., Храм Христа Спасителя, г. Москва
Церковная жизнь Ташкентской епархии в советский период представляет особый интерес ввиду своей специфики — ее территория в XX веке собрала тысячи православных верующих — духовенства, монашествующих, мирян. Причины тому — репрессии, проводимые советской властью, что сделало Среднюю Азию, начиная с 1920-х годов, местом массовых ссылок. Здесь отбывали ссылку сподвижники Патриарха Тихона — митрополиты Арсений (Стадницкий) и Никандр (Феноменов), что сыграло значительную роль в сохранении Православия в Ташкентской епархии.
Монашествующие и миряне и сами бежали в этот край, расположенный вдали от центральных районов страны, спасаясь от преследований властей. Так, в Ташкенте за Боткинским кладбищем на развалинах кирпичного завода образовалось целое поселение из ссыльных и гонимых верующих, где жили более трех тысяч человек (местные жители называли его Шанхаем).
Еще одной причиной собирания верующих стало то, что многие ехали сюда вслед за своими духовными наставниками. Именно таким образом в 1930-х годах в Ташкенте собралась община архимандрита Гурия (Егорова) — с 1946 года епископа Ташкентского и Среднеазиатского — из его духовных детей, членов Александро-Невского братства. Община продолжала здесь жить церковной жизнью потаенно, на протяжении более 10 лет.
Такое собирание верующих, в том числе исповедников веры, послужило тому, что именно Средняя Азия стала средоточием духовной жизни.
С другой стороны, в 1920–40-х годах Ташкентская и Среднеазиатская епархия была центром обновленчества. Обновленцы, практически полностью захватившие власть в епархии в 1920-х годах, прочно держали здесь позиции вплоть до 1943–1944 гг., и именно Средняя Азия стала их последним оплотом. Сохранились письма верующих патриарху Тихону о бедственном положении православных в Ташкенте:
«Православные церкви ныне запечатаны все до единой — и переданы группе верующих “живой церкви”, молящиеся разогнаны — Православная Церковь в Туркестане ныне НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Прошу Вас, Святейший Патриарх… спасти положение всех православных, ныне не имеющих места, где помолиться Господу Богу нашему»[1].
Таким образом, в Ташкентской епархии православные, начиная с 1920-х годов, находились в окружении обновленцев. В 1937 году епархия официально была упразднена и не имела правящего архиерея.
Такой была ситуация в епархии к началу Великой Отечественной войны.
Тем не менее, церковная жизнь не прекращалась. Православные священники продолжали окормлять свою паству. Ташкент был поделен на потаенные «приходы», каждый из которых окормлял священник. Известно, что в Ташкенте тайно служили 17 священников, антиминсы они имели от митрополита Арсения (Стадницкого). Литургия и исповедь совершались по домам в строжайшей конспирации[2].
На всей обширной территории епархии, верующие также искали возможности пастырского окормления. Исследователь Е. Е. Озмитель указывает, что «чаще всего они тайно связывались с ссыльными или прячущимися, или живущими в неизвестности священниками, иеромонахами, архиереями. Тайные связи с православным духовенством позволяли верующим участвовать в богослужении, получать духовные советы, принимать таинства, т. е. жить полнокровной церковной жизнью»[3].
Несмотря на уничтожениение епархии, засилие обновленцев, в епархии сохранялись огоньки православной жизни. Здесь необходимо отметить уникальное место в Ташкентской епархии — Свято-Георгиевский храм в Самарканде. Это единственное место в епархии, где никогда, на протяжении всего советского периода, в том числе и в военное время, не прекращалось православное богослужение. Деятельно проявляла себя община — отстаивала молитвенный дом от закрытия, заботилась о священниках. Благодаря этому церковь была открыта даже в трудные военные годы, когда епархия официально не существовала, а государственные власти насаждали обновленчество. Мало того, в военные годы приход сильно вырос в связи с эвакуацией — верующие, эвакуированные в Самарканд и искавшие православной молитвы, приходили в Георгиевскую церковь. Хотя это грозило неприятностями — одна из прихожанок военных лет рассказала нам, что они ходили сюда тайно, стараясь не попадаться на глаза властям (официально признавались обновленческие церкви).
Такой была ситуация в годы войны, когда в 1943 году политика государства в отношении Церкви изменилась, стало возможным легальное восстановление епархии.
В марте 1944 года в Ташкент был направлен архиепископ Куйбышевский Алексий (Палицын) с миссией преодоления обновленческого раскола и восстановления православного богослужения. Он сообщал патриарху Сергию (Страгородскому), что «нашел в Ташкенте живое, действенное православие, непрерывающуюся организованную литургическую жизнь»[4].
Уполномоченный по делам РПЦ в 1944 году оценивал церковную ситуацию в республике следующим образом:
«Процент верующих православного исповедания весьма значительный, особенно в сельских местностях, — Несмотря на факт закрытия почти всех церквей и молитвенных домов, религиозные обряды выполнялись верующими как легально, так и нелегально, в зависимости от отношения местных властей. Когда же население ознакомилось с новыми законодательными мероприятиями правительства СССР в отношении церкви — религиозная масса стала открыто выявлять себя, не боясь никаких репрессий»[5].
Таким образом, в Ташкентской и Среднеазиатской епархии в 1943–1944 военные годы царил общий религиозный подъем, усилившийся в связи с изменениями политики властей, которым люди доверяли.
Уполномоченный подытоживал причины подъема церковной жизни в военные годы так:
- Из каждой семьи кто-то ушел на фронт, что «естественно, усиливает тягу в церковь — авось молитва сохранит близкого человека. Молитва за убитого также облегчает… горе верующего;
- Совершенно прекратившаяся работа по борьбе с религией со стороны партийных и общественных организаций;
- Чувство безопасности — «раньше собирались по домам подпольно с приглашением священника, теперь же верующие доверяют власти, что за веру их преследовать не будут;
- преодоление обновленческого раскола[6].
Таким образом, несмотря на официальное упразднение епархии в 1937 году и 20-летнюю власть обновленцев, православную веру уничтожить не удалось, и огоньки православной жизни сохранились. Верующие объединялись в общины, находили возможности для общей молитвы.
Последние военные годы ознаменованы восстановлением церковной жизни — открывались и переосвящались храмы, регистрировались приходские общины.
О духовном подъеме, с которым верующие встречали восстановление церковной жизни, свидетельствовал поток молящихся на возобновившихся богослужениях. Так, Пасхальное богослужение 1944 года в Александро-Невском храме Ташкента, совершенное архиепископом Алексием (Палицыным), собрало около тридцати тысяч человек, в соборе г. Фрунзе — около пяти тысяч[7].
Теперь предстояло вывести церковную жизнь из тайного русла, восстановить епархию, в которой, после почти 7-летнего отсутствия архиерея, власти обновленцев, военного положения в стране, царила полная разруха. Перед архиереем стояла задача восстановления церковной жизни из руин.
Существенную роль в этом сыграли те огоньки православия, которые не удалось затушить в годы гонений, теперь же они стали закваской церковной жизни. Это Георгиевский храм Самарканда, где все годы гонений продолжалась цнрковная жизнь и православное богослужение, и община архимандрита Гурия (Егорова), который в годы гонений не только сохранил церковную жизнь в общине, но и готовил своих духовных чад к выходу на открытое служение. Так, иеромонах Иоанн (Вендланд), будущий митрополит, стал первым помощником владыки Гурия (Егорова) в деле восстановления епархии.
Ташкентская епархия в годы Великой Отечественной войны является свидетельством того, как важно сохранять верность и веру, несмотря на тяжелые внешние обстоятельства — лишения, гонения и притеснения, свидетельством того, что Церковь как собрание верующих безбожной власти разрушить не удалось. Островки веры — общины верных чад Божьих, продолжая жить церковно, исповедуя свою веру, не только сохранили ее для себя, но послужили возрождению церковной жизни. Истинные традиции богослужения, проповедничества, пастырства, просвещения были привнесены в Ташкентскую и среднеазиатскую епархию исповедниками веры и созидались здесь в дальнейшем.
[1]РГИА. Ф.831. Оп. 1. Д. 197. Л. 107–108. Заявление и письма священников и верующих патриарху Тихону об обновленческом движении в приходах и епархиях и о взаимоотношениях «Живой Церкви» с тихоновцами. 1923 г. Цит. по: Борисова О. В. Гонимы, но не оставлены: Ташкентская и Среднеазиатская епархия: 1943-1961. — 2-е изд., испр. и доп. — М., Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2020. 450 с., 60 илл. С. 32.
[2] См., например : Гомолицкий Н. П. Мы жили удивительной жизнью. Слово Жизни. Март 2012. № 308.
[3] Озмитель Е. Е. Православие в Киргизии в годы советской власти. Режим доступа: http://rrc.kyrg.info/kulturnoe-nasledie-tsentralnoy-azii/istoriya-religii-kyirgyizstana-i-tsentralnoy-azii/pravoslavie-v-kg-uss/ (дата обращения 26.09.2017).
[4] Патрахин Леонид, прот. Русская православная церковь в Средней Азии // Патрахин Леонид, прот., Лай Пахомий, прот. По стопам апостола Фомы. Воронеж, 2009. С. 138.
[5]ЦГА Кр. Ф. 1631. Оп. 1С. Д. 5. Л. 7. Доклад уполномоченного А. Е. Соловьева секретарю ЦК КПб Киргизии тов. Соронбаеву от 07.05.1946 г. Цит. по: Указ. соч., с. 48.
[6]Цит. по: Указ. соч., с. 51.
[7]ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Ед. хр. 35. Л. 8. Информационный отчет уполномоченного по Киргизской ССР за II кв. 1944 г. Цит. по: Указ. соч., с. 54.