 | Грот Лидия Павловна, к. ист. н., директор консалтингово-образовательного предприятия «НОРРКОН АБ» (Швеция). |
«Князь Рюрик не был викингом (свободный исторический выбор народа в свете древнерусской словесности и позднейшей духовной борьбы с мифотворчеством Запада)»
Доклад в рамках секции
«Влияние литературы на нравственное развитие детей и молодежи»
XXVII Международных рождественских образовательных чтений
«Молодежь: свобода и ответственность»
30 января 2019 г., Зал Церковных Соборов Храма Христа Спасителя г. Москвы
В 862 г., согласно Повести Временных лет, произошло призвание к ильменским словенам князя Рюрика и его братьев. До XVIII в. в понимании этого события русская историческая мысль придерживалась вековой летописной традиции, согласно которой Рюрик и его братья приглашались как князья в княженье Словен в силу своих наследных прав, по причине отсутствия там прямых наследников мужского пола.
Согласно ПВЛ Лаврентьевской редакции, события в княженье Словен во времена, предшествовавшие призванию варяжских братьев, разворачивались так: «Изгнаша варяги за море, и не даша им дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и въста род на род, [и] быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. И реша сами в себе поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву». Никоновская летопись дополняет эту картину: «И по сем събравъшеся ръша к себъ: ”поищем межь себе, да кто бы в нас князь был и владъл нами, поищем и уставим такового или от нас, или от казар, или от полян, или от дунайчев, или от варяг”. И бысть о сем молва велиа; овъм сего, овъм другаго хотящем, таже совъщавшася послаша в варяги». Почему выбор пал на кандидата из варягов, разъясняет Воскресенская летопись, где читаем: «И в то время в Новегороде некой бе старейшина, именем Гостомысль, скончиваеть житие, и созва владалца сущая с ним Новаграда и рече: ”Совет даю вам, да послете в Прускую землю мудрые мужи и призовёте князя от тамо сущих родов”».
Каким образом «тамо сущие роды» были связаны с княженьем Словен, мы узнаём из Иоакимовской летописи, в которой рассказывается о том, что «Гостомысл бе муж елико храбр, … Гостомысл имел четыре сына и три дочере. Сынове его ово на войнах избиени, ово в дому измроша, и не остася ни единому им сына, а дочери выданы быша суседним князем в жены…». Вещуны предсказали, что «имать наследовати от своих ему… Единою спясчу ему о полудни виде сон, яко из чрева средние дсчере его Умилы произрасте древо велико плодовито и покры весь град Великий… Востав же от сна, призва весчуны, да изложат ему сон сей. Они же реша: ”Oт сынов ея имать наследити ему…». ПВЛ опускает детали обсуждения, приводя только его конечный результат: «…идаша за море к варягам к руси… реша русь, чудь [и] словени и кривичи вся земля наша велика и обильна, а наряда в неи нет, да поидете княжитъ и володети нами».
Если освободить эту фразу от утвердившегося смыслового искажения (отождествления «наряд» со словом «порядок» вместо «власть»), привнесённого А.Л. Шлёцером, то она логически завершает всю картину: представители княженья Словен отправляются в страну, где находятся намеченные кандидаты на их княжеский престол, и обращаются к ним с приглашением занять этот престол в силу отсутствия у них власти — наряда (или представителя власти – «нарядника») в соответствии с правом и местом в ряду княжеского родословия. Кроме летописей, известен целый ряд других русских источников, посвящённых родословию правителей Руси и характеризуемых в науке как легендарно–политические сказания русской литературы XIV – XVII вв., в которых также сообщается о княжеской родословной Рюрика и его братьев.
Вышеприведённые сведения русских источников подкрепляются и дополняются данными из произведений многих западных авторов XV–XVIII вв. (С. Мюнстер, С. Герберштейн, М. Стрыйковский, К. Дюре, А. Майерберг и др.)[1]. Из них мы, в частности, узнаём не только то, почему и кого призывали, но и откуда призывали: из южнобалтийской Вагрии (части современного Шлезвиг — Гольштейна).
XVI в. – период крупных и знаменательных событий в европейской истории. Это было время общеевропейских потрясений, религиозных войн, смены культурно — этнических ориентаций, переоценки мировоззренческих принципов, складывания национальной государственности и пр. В такой обстановке естественно обострялся интерес к прошлому и стремление зафиксировать, сохранить старинные сведения, уносимые в небытие потоком новых пристрастий и взглядов.
Понятен в этой связи и интерес к генеалогическим материалам, которым отмечена общественная мысль XVI – XVII вв., что хорошо иллюстрируется деятельностью составителей немецких генеалогий, в частности, генеалогий Мекленбургского герцогского дома, прямыми предками которых были правящие роды Вагрии и Ободритского княжества, с отдалённых времён связанные междинастийными узами со многими европейскими домами, в том числе, и на севере Восточной Европы. Среди наиболее известных исследователей генеалогий следует назвать Б. Латома и его Genealochronicon Megapolitanum (1610), генеалогические изыскания Б.Латома были продолжены его соотечественниками.Согласно их сведениям, Рюрик был сыном вагрского и ободритского князя Годлиба. Мекленбургские генеалогии и княжеское вагрско-ободритское родословие Рюрика были объектами исследования вплоть до середины XVIII в., а затем исчезли из науки под влиянием новых теоретических веяний.
Кроме западноевропейских источников сведения о княжеской власти в летописных княжениях подкрепляются сочинениями средневековых арабских и персидских географов и историков о Восточной Европе. Трудами востоковедов (А.Я. Гаркави, В.В. Бартольда, Б.Н. Заходера, А.П. Новосельцева и др.) была переведена и проанализирована потестарная терминология, на основе чего было установлено, что термины, которыми арабские и персидские авторы определяли правителей славян (райис, малик, падишах), означали коронованных, наследственных государей.
Начиная с середины XVIII в. взгляд на призвание Рюрика стал радикально меняться под влиянием целого ряда западноевропейских утопий. Прежде всего стал отрицаться княжеский титул Рюрика, в силу чего летописный Рюрик сделался безродным наёмником. Вместе с княжеским достоинством Рюрика бесследно исчезли и все летописные княженья вместе с князьями, которые согласно ПВЛ «княжаше в роде своем». Вместо этого стали насаждаться взгляды о «демократическом» правлении у новгородцев до призвания Рюрика (Г. Миллер, Л. Шлёцер).
Эти взгляды были рождены в лоне такого течения западноевропейской мысли как готицизм, согласно которому основоположниками государственности и монархической власти в Западной Европе являлись германские племена – наследники Римской империи. Славянским же народам был якобы присущ хаос народоправства, от которого их избавляли носители германских языков как монопольные обладатели монархического начала и порядка (Х. Харткнох, Г.Добнер). Идеи готицизма, наполнившие просвещённые умы Европы образами «германских» завоеваний, несущих другим народам порядок и государственность, привели к тому, что варяжский князь Рюрик и его братья были стараниями Миллера и Шлёцера объявлены безродными бродягами-наёмниками, неизвестно как ставшие князьями в Словенском княженье.
И эта путаница потянулась через столетия, разлагая российскую историческую мысль и превращая её в легкую добычу для новых западноевропейских политических мифов, продолжавших рождаться в том числе и на почве фальсификатов русской истории. Сейчас основными из них являются мифы о норманнах и викингах, которые якобы на Руси называли себя варягами, что источниками не подтверждается.
Викинг как общескандинавский образ проявился только в XIX в. Его разработка была вызвана не научными, а политическими интересами, причем общими политическими интересами всех скандинавских стран. Эти интересы были связаны с поисками общескандинавской идентичности и оформились в общественно-политическое движение, известное как скандинавизм. Скандинавизм зародился ещё в конце XVIII в. как движение в области скандинавской культуры, позднее слившееся с идеями общеевропейского романтизма. Идеи романтизированного патриотизма вдохновили скандинавских писателей, поэтов и других деятелей культуры на выступления с патриотической поэзией, в рамках которой и стал формироваться тот образ «общескандинавских» викингов, который знаком нам сейчас. Из поэзии этот образ постепенно проник в исторические произведения, хотя изначально являлся феноменом художественным.
Важным источником, содержащим материалы о викингах, которыми воспользовались скандинавские деятели культуры и политики, явились многие произведения исландской литературы. Например, в известной «Книге о занятии земли» (Landnámabók), повествующей о колонизации Исландии выходцами из Норвегии, упоминается целый ряд первопоселенцев, носивших прозвание викинга – víkingr mikill/великий викинг. Удивительного мало, поскольку первопоселенцами Исландии часто становились люди, оказавшиеся вне закона или как сейчас бы сказали, люди с криминальным прошлым. В качестве примера можно упомянуть такого «великого викинга» как Эльвир по прозвищу «барнакарл» (Ǫlvir barnakarl), т.е. «чадолюбивый». Согласно шведскому филологу Свену Экбу, это прозвище Эльвир заслужил потому, что не насаживал младенцев на острие копья, в отличие от других викингов, тешивших себя подбной забавой.
Викинги упоминаются в исландских сагах (родовых и королевских сагах, в сагах о древних временах, в псевдоисторических сагах и др.), причем в различных контекстах. Шведский исследователь викингской тематики Ф.Аскеберг, разбирая тексты саг, указывал, что в сагах слово викинг ясно имело значение пират, морской разбойник, грабитель.
Но в королевских сагах ни один правящий конунг викингом не назывался. Другое дело, что конунги могли организовывать викингские, т.е. пиратские набеги, так сказать, в «государственных интересах» и даже участвовать в них. В качестве примеров можно вспомнить Харальда Серую шкуру (960/961 – 970), жизнь которого проходила в грабительских, т.е. в викингских походах, но саги не называли его викингом или пиратом. То же самое можно сказать об Олаве Трюггвасоне (963/968 – 1000). Он большую часть жизни провел в скитаниях и где только ни сражался: на Балтике, в Англии, в Шотландии, в Ирландии, в Уэльсе и пр., но и его саги не называют. Напротив, правящим конунгам часто приходилось защищаться от викингов/пиратов. Такие проблемы, например, были у Хокана Доброго (933-961) и у Олава Святого (1015-1028).
Пиратствовал на определенном этапе своей жизни известный Роллон или Рольф Пешеход, прославившийся тем, что завершил свою карьеру в качестве первого правителя Нормандского герцогства. Согласно сагам, он был изгнанан конунгом Харальдом Прекрасноволосым за пределы его владений и занялся пиратством. Занялся, явно, успешно, поскольку в сагах его называли великим викингом – vikingr mikill, из чего следует, что данного исторического персонажа на определенном этапе жизни можно было называть викингом, но не на протяжении всей его жизни.
О викингах упоминается в скальдической поэзии и тоже – в значении «морской разбойник». Поэтому слово «викинг» в скандинавских источниках было проникнуто негативным смыслом. Например, в жизнеописании Александра Великого (Alexanderssaga), переведенного с латыни, одного из отрицательных героев – предателя обозвали викингом. Даже в юридических текстах (Gulatingslagen) слово «викинг» выступало синонимом грабителя или преступника.
Реальные викинги-пираты никакого существенного вклада в историческое развитие европейских стран не внесли. Но когда в XIX в. поиски общескандинавской идентичности натолкнули скандинавских общественных и политических деятелей на мысль использовать в этих целях образ «викинга»,уже романтизированного в поэзии и искусстве, то работа по созданию викингского мифа закипела. А с первой половины XX в. этот миф, продолжавший традиции создания вымышленного древнего величия германских народов, заложенные готицизмом XVI – XVIII вв., стал востребован и общеевропейской политикой. Политические мифы о викингах оказались востребованными идеологами нацистского рейха. Подтверждением тому является создание во время войны дивизии СС «Викинг», в состав которой рекрутировались добровольцы из скандинавских стран, а также – из Нидерландов, Бельгии и др. Дивизия использовалась в боях против СССР, а затем на Восточном фронте (Польша, Венгрия, Австрия).Эсессовские «викинги» были выброшены за пределы нашей страны хотя выступали они, как известно, не сами по себе, а в той или иной форме – в союзе с представителями всей Западной Европы. Но викинг как историко-политическая фантазия получил в новую прописку как в российской, так и в западноевропейской истории.За последнее время эта тема сильно пошла в рост и трансформировалась в крупные международные проекты, финансируемые из фондов Евросоюза и других фондов. Грязные средневековые пираты-викинги представляются сегодня под вывесками типа «Viking world», «Viking Age» или «The Viking Phenomenon». И это крайне негативная тенденция, прежде всего для российской истории, поскольку на антироссийскую политику работает сегодня раскрученный когда-то скандинавскими деятелями образ викинга как общеевропейского завоевателя и преобразователя. Миф о пришельцах-викингах, якобы основавших древнерусское государство, ненавязчиво подается как историческая «аргументация» в поддержку закономерности идеи внешнего управления для России.
Поэтому так важно восстанавливать особо важные исторические события, сохраненные источниками. К таким событиям относится и призвание князя Рюрика. Он никакого отношения к балтийским пиратам не имел, а был призван на княженье как законный наследник и в результате свободного выбора облеченных полномочиями представителей Словенского княженья. Не менее злостным фальсификатом является причисление к викингам-пиратам равноапостольного князя Владимира. Но под влиянием западноевропейских историко-политических утопий в русской исторической науке сложилось неправомерное отождествление летописных варягов и викингов из исландских саг. И с этой путаницей необходимо начать разбираться, поскольку варяги – это народ, а викинги – это профессия (пираты). Русская история от её истоков составляет мировоззренческую и идеологическую основу формирования национального сознания российского населения. Пришло время освобождать её от западноевропейских исторических мифов.
[1] Герберштейн С. Записки о Московитских делах. СПб., 1908. С. 4; Duret C. Thrésor de l’Histoire des langues de cest Univers. Uverdon, 1619. P.846; Зерцало историческое государей Российских // Древняя Российская Вифлиотика. СПб., 1891. С. 29; Münster S. Cosmographia. Basel, 1628. Faksimile–Druck nach dem Original von 1628. Lindau, 1978. S. 1420; Татищев В.Н., Там же. Т.VII-VIII, с.79; Фомин В.В. Варяго-русский вопрос и некоторые аспекты его историографии // Варяго-русский вопрос в историографии / Серия «Изгнание норманнов из русской истории. Вып. 2. М., 2010. C. 378-379; Marmier X. Letters sur le Nord par X. Marmier. Paris, 1841. Р. 30-31.
