Балашова Е. Г. «Игумен Гермоген (Лисицын) – регент Высоко-Петровского монастыря, пострадавший на Бутовском полигоне»

Балашова Елена Григорьевна, специалист Синодального отдела религиозного образования и катехизации, сотрудник историко-экспозиционной службы Высоко-Петровского мужского монастыря г. Москвы

«Игумен Гермоген (Лисицын) – регент Высоко-Петровского монастыря,
пострадавший на Бутовском полигоне»

Доклад в рамках XXVIII Международных рождественских образовательных чтений
«Великая Победа: наследие и наследники»

Конференция «Православное краеведение и просвещение»
27-28 января 2020 г., Храм Христа Спасителя, Центральный Дом Ученых, г. Москва

Аннотация. Одну из неотъемлемых граней духовного краеведения составляют жития святых и жизнеописания подвижников благочестия края, а одной из важнейших задач исследователей в данном направлении становится составление жизнеописаний подвижников на основе вновь открытых источников и архивных материалов. В статье представлено жизнеописание регента Высоко-Петровского монастыря города Москвы игумена Гермогена (Лисицына), расстрелянного на Бутовском полигоне под Москвой 8 декабря 1937 г., сведения о котором прежде были крайне скудны и разрозненны. В настоящей статье впервые вводятся в научный оборот материалы  связанных с ним следственных дел. Результаты исследования могут быть значимы для прославления еще одного святого в Соборе новомучеников и исповедников Русской православной Церкви.

Ключевые слова: Русская Православная Церковь, новомученики, гонения на Церковь, игумен Гермоген (Лисицын), Высоко-Петровский монастырь города Москвы, Бутовский полигон.

 E.G. Balashova

Abbot Hermogen (Lisitsyn) — regent of the Vysoko-Petrovsky monastery, who was injured at the Butovo ground

Abstract: One of the inalienable facets of spiritual local history is the lives of the saints and the biographies of the devotees of the region’s piety, and one of the most important tasks of researchers in this direction is the compilation of the biographies of the ascetics on the basis of newly discovered sources and archival materials. The article presents the biography of the regent of the Vysoko-Petrovsky monastery of  Moscow, abbot Hermogene (Lisitsyn), who was shot at the Butovo polygon near Moscow on 8 December 1937, information about which was previously extremely scarce and scattered. The present article introduces the case materials, related to his life, into scientific circulation. The research results can be significant for the canonization of another saint in the Council of New Martyrs and Confessors of the Russian Orthodox Church.

Keywords: Russian Orthodox Church, new martyrs, persecution of the Church, abbot Hermogene (Lisitsyn), Vysoko-Petrovsky monastery of  Moscow, the Butovo polygon.

В 1943 году художник Павел Дмитриевич Корин завершает работу над триптихом «Александр Невский». Многим известно это полотно, но немногие знают, что для некоторых его образов художник использовал эскизы, сделанные за 10 лет до этого, в начале 1930-х годов, для картины «Русь уходящая» («Реквием»). Так, для образа молодого богатыря на правой части триптиха («Старинный сказ») Корин использовал эскиз «Молодой монах», на котором изображен погибший в заключении именно в 1943 году бывший клирик Высоко-Петровского монастыря иеромонах Феодор (Богоявленский), ныне прославленный как преподобномученик.

О самом преподобномученике Феодоре написано много материалов, в том числе его житие, написанное архимандритом Дамаскиным (Орловским) [7а]. Но о некоторых других членах Петровской общины, изображенных на эскизах художника, до настоящего времени информации не было почти совсем. Составить по архивным материалам жизнеописание одного из них – игумена Гермогена (Лисицына), удалось только сейчас.

Игумен Гермоген, в миру Иван Семенович Лисицын, родился 26 сентября (ст.ст.) 1879 года, в день празднования преставления апостола и евангелиста Иоанна Богослова, в честь которого и был назван Иваном. В селе Воронцовское Медвеженского уезда Ставропольской губернии (ныне входит в черту города Сальска Ростовской области), располагавшемся на реке Средний Егорлык, была только одна Вознесенская деревянная церковь (до наших дней не сохранилась), в которой, вероятно, и был крещен сын местного крестьянина Семёна Лисицына.

Рассказывая о себе, игумен Гермоген говорил: «После смерти отца, когда мне было 11 лет, старшая сестра отдала меня в Белогорский монастырь в б. Воронежской губ., где я находился беспрерывно до 1900 года послушником» [19, л. 16об.]. Вероятно, мать мальчика умерла еще раньше, и у сестры не было возможности содержать младшего брата.

Сведения о его последующей жизни до 1906 года разнятся. Известно, что он переходил из монастыря в монастырь, из храма в храм, служа певчим в церковных хорах, сменив пять или шесть храмов и монастырей в течение этих нескольких лет, после чего перешел певчим в Колочский монастырь б. Смоленской губернии. В этом монастыре он находился до 1910 (по данным допроса 1934 г.) [19, л. 17] или 1911 года (по данным допроса 1937 г.), «после чего… перешел в г. Москву Петровский монастырь» [7, л. 15].

Уже будучи насельником Высоко-Петровского монастыря, 10 октября 1912 года он был принят на послушание и назначен трапезником при Князь-Владимирском храме при Московском Епархиальном Доме, находящемся неподалеку и в то время тесно связанном с Высоко-Петровской обителью. На этом послушании он провел три года. Здесь особое влияние на молодого послушника оказали проповеди священномученика Иоанна Восторгова, неслучайно через 20 лет, при аресте в 1934 году, он обращает на это внимание во время допросов: «…до 1915 года я служил трапезником при московском епархиальном доме, куда приходил священник Восторгов и произносил свои проповеди» [19, л. 17об.]. Здесь же, в храме святого равноапостольного князя Владимира, 7 февраля 1915 года, в субботу в канун праздника Торжества Православия, он был пострижен в монашество с именем Гермоген (вероятно, в честь священномученика Гермогена, Патриарха Московского и всея Руси, память которого празднуется 17 февраля по ст.ст.), а 22 февраля, в Неделю Крестопоклонную, за Божественной литургией был рукоположен в сан иеродиакона [23, лл. 54об-55].

10 октября 1915 года он вернулся на послушания в Высоко-Петровский монастырь, где был зачислен в число братии, которая, согласно послужному списку 1916 года, включала настоятеля, восемь иеромонахов, четырех иеродиаконов и несколько послушников. С этого момента в течение почти 20 лет он исполнял здесь чреду священнослужения и обязанности регента монастырского хора.

Настоятелем монастыря в те годы был архимандрит Никодим (Шатунов), под руководством которого Высоко-Петровская обитель вместе со всей Церковью молилась о воинах, сражавшихся на фронтах Первой Мировой войны, принимала участие в крестном ходе в день открытия Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917–1918 годов, переживала революционные события 1917 года, национализацию монастырского имущества в соответствии с Декретом «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», и все же 9/22 сентября 1918 года встречала в своих стенах Святейшего Патриарха Тихона, святителя-исповедника, возглавившего Совещание епископов, состоявшееся на следующий день после завершения Поместного Собора и фактически являвшееся его непосредственным продолжением [10].

В конце 1918 – начале 1919 года братия обители обращается в Московский совет рабочих и крестьянских депутатов с просьбой передать им «в бессрочное и бесплатное пользование  все храмы и часовни в Высоко-Петровском монастыре». Прошение было подписано настоятелем и семью насельниками обители, среди которых и иеродиакон Гермоген [18, л. 34]. Только после прошения, подписанного почти 300 прихожанами монастыря и датированного 10 мая 1919 года, «о передаче в наше бесплатное и безвозмездное пользование Богослужебного здания Московского Петровского монастыря, на Петровке, с Богослужебными и иными необходимыми для Богослужения предметами, в нем находящимися» [18, л. 54], а именно 12 июня 1919 года, был подписан договор о передаче «богослужебного здания, состоящего из 6 храмов и часовни» [18, л. 44] на попечение общины. Однако братия уже не могла, как прежде, жить на территории монастыря, бывшие насельники должны были найти приют в иных местах Москвы и Подмосковья, из-за чего не все уже могли продолжать служение в монастыре. Бывшие братские кельи были отданы под общежитие для рабочих и служащих. Правом проживать в помещениях монастыря из братии могли пользоваться только те, кто исполнял здесь должность сторожа или дворника.

27 октября 1920 года настоятель монастыря архимандрит Никодим (Шатунов) был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и приговорен к годичному содержанию в концлагере в г. Архангельске. До 1921 года руководство бывшей монашеской общиной осуществлял, по словам игумена Гермогена, некий архимандрит Павел [19, л. 17], но иной информации об этом человеке в других источниках к настоящему времени найти не удалось.

К этому периоду относится рукоположение отца Гермогена в сан иеромонаха. Хиротонию совершил наместник Святейшего Патриарха Тихона в Москве, митрополит Крутицкий Евсевий (Никольский; † 1922) [19, л. 17].

В 1922 году настоятелем Высоко-Петровского монастыря стал епископ Сергиевский Варфоломей (Ремов)[1]. К этому времени в братии монастыря оставалось совсем мало людей. К 1922 году относятся сохранившиеся в архиве «Анкеты для служителей религиозного культа»[2], которые, помимо владыки Варфоломея, заполнили еще 8 человек. Из анкет видно, что в монастыре остались служить только те, кто, продолжая совершать богослужения, смог устроиться здесь же на гражданскую службу – дворниками, сторожами, управляющими квартирными хозяйствами («уквартхоз»[3]) или был уже в старческом возрасте, как, например, 72-летний игумен Мартирий (Костин) [18, лл. 72-72об]. Так, иеромонах Варлаам (Никольский)[4] [18, лл. 76-76об] и иеромонах Иоасаф (Исаев) [18, лл. 77-77об] занимали должности уквартхозов, иеромонах Виталий (Винокуров) – дворника [18, лл. 75-75об], иеродиакон Паисий (Гусаков) – ночного сторожа [18, лл. 84-84об], иеродиакон Трифон (Подгузов) – дворника [18, лл. 73-73об],  а иеродиакон Анастасий (Торшин?) – агента «в транчасти» (вероятно, транспортной) [18, л. 88]. Иеромонах Гермоген, помимо священнослужения, был дворником квартхоза № 30 с месячным окладом 36000 рублей [18, лл. 82-82об].

Документ, датируемый 22 августа 1924 года, свидетельствует о том, что иеромонах Гермоген был секретарем Совета Церковной общины верующих при б. Высоко-Петровском монастыре, председателем которого была духовная дочь владыки Варфоломея Варвара Александровна Платонова (всего список членов совета включает 11 человек, из них двух священнослужителей и девять мирян) [18, л. 127], а «Список служителей культа, священнослужителей, обслуживающих б. Высоко-Петровский монастырь», датируемый 27 августа 1924 г., включает семь человек, уже только трое из которых проживают на территории Высоко-Петровской обители – иеромонах Трифон (Подгузов) по-прежнему в качестве сторожа, иеродиакон Петр (Мухин) как дворник, а  иеромонах Гермоген уже как регент, «пол[учающий] плату от Ц[ерковной] О[бщины]» [18, л. 128].

В 1923 году владыка Варфоломей пригласил в Высоко-Петровский монастырь тех из братии Зосимовой пустыни, что близ станции Арсаки Владимирской области, закрытой властями в мае того же года, кто сможет устроиться жить в Москве. Сам владыка был духовным чадом зосимовских старцев, и фактически Петровская обитель стала продолжательницей зосимовских традиций. Был введен зосимовский устав богослужений, задачей братии стало сохранение зосимовских традиций иночества, духовного окормления монашествующих и мирян, старчества. Это была новая страница жизни обители, но по-прежнему отец Гермоген оставался на своем главном послушании – возглавлял правый, мужской хор монастыря.

С 1924 года из духовных чад архимандрита Агафона (Лебедева) (с 1929 года – схиархимандрит Игнатий)[5], стал формироваться левый, женский хор, многие участницы которого впоследствии стали тайными монахинями. Осталось воспоминание иностранца, пришедшего на Всенощную праздника Покрова Пресвятой Богородицы в 1925 году: «Около десятка монахов принимают участие в службе. Женский хор чередуется с мужским, и это кажется мне странным новшеством, объяснение которого мне не удалось получить. Равно и часть ритуальных чтений поручена женщинам, иногда очень молодым, сменяющим басы старых псаломщиков» [9, с. 12].

Схимонахиня Игнатия (Пузик)[6], пришедшая в Высоко-Петровский монастырь в 1924 году, вспоминала иеромонаха Гермогена как «достойного, скромного и молчаливого инока, послушанием которого было управление правым хором, и его отец Гермоген нес в постоянном смирении и молчании. Всегда спокойный, погруженный в себя, он заступал свое место за богослужением и молчаливо руководил своим хором. На полотне П. Д. Корина он и запечатлен в своем привычном положении: с опущенной головой» [11, с. 123]. Здесь речь идет об эскизе Павла Корина к картине «Русь уходящая», или «Реквием», как изначально хотел назвать свой труд сам художник. Некоторые из братий Высоко-Петровского монастыря позировали художнику по благословению владыки Варфоломея в самом начале 1930-х годов. Портреты схиархимандрита Игнатия (Лебедева), архимандрита Никиты (Курочкина), игумена Митрофана (Тихонова), монаха (впоследствии иеромонаха) Феодора (Богоявленского)[7], слепца Данилушки, певчего обители, даже архимандрита Алексия (Сергеева), впоследствии активно сотрудничавшего с НКВД, попали на эскиз общего холста, и только портрет игумена Гермогена остался только на двойном портрете с игуменом Митрофаном, написанном в 1933 г.[8]

Отец Митрофан, недавно вернувшийся из ссылки, где он провел два года, изображен в красной епитрахили, мантии и монашеском клобуке, с наперсным крестом и с крестом в правой руке – он духовник многих не только из братии Высоко-Петровского, но и многих представителей московского духовенства. Он смотрит не прямо перед собой, а как бы куда-то вдаль, прозирая будущее. На обороте картины, на верхней планке подрамника, авторская надпись только о нем: «Схиигумен О. Митрофан (с крестом) из “Зосимовой пустыни”» [17]. Отец Гермоген изображен только в подряснике и мантии, из-под которой видна лишь кисть правой руки, со склоненной головой и взором, устремленным долу – его глаза почти закрыты. Голова не покрыта, длинные густые волнистые почти полностью седые волосы, местами сохранившие прежний русый цвет, высокий лоб, лицо усталое, исполненное морщин, но спокойное. Он словно углублен в молитву. Почему портрет двойной? На других эскизах члены Петровской братии изображены по одному, а здесь можно предположить, что автор хотел показать духовника и его послушника. Из-под длинной мантии отца Гермогена, в отличие от отца Митрофана, не видно ног – он уже не ходит своими путями, но только следуя слову духовника. На карандашном наброске этого эскиза есть авторская надпись: «Помни пострижение въ монахи»[9].

Портрет называется «Схиигумен Митрофан и иеромонах Гермоген», хотя в это время отец Гермоген уже был игуменом, о чем он сам свидетельствует: «В 1927 г. был возведен в сан игумена епископом Варфоломеем» [19, л. 17]. Как об игумене о нем упоминает в своих показаниях в январе 1933 года архимандрит Герман (Полянский)[10], ныне прославленный как преподобномученик. Перечисляя братию монастыря, он говорит, что членами братии являются «игумены Ермоген Лисицын, Иоасаф Исаев, Трифон Подгузов, Митрофан Тихонов…»[20, л. 114].

Впрочем, даже в показаниях председателя церковной общины Варвары Александровны Платоновой в апреле 1933 года отец Гермоген упоминается как иеромонах: «При церкви имеется привлеченная молодежь в послушники, которая выполняет обязанности чтецов и иподиаконствует (добровольно). Молодежь руководится иеромонахами Трифоном, Агафоном, Гермогеном, Германом, Исафом. В чем конкретно заключается руководство молодежью я не знаю» [21, л. 76об]. А в начале 1935 года прихожане Высоко-Петровского монастыря говорят о нем, как о монахе. Так, Глеб Селиверстов, бывший в монастыре чтецом, отвечая на вопрос о ночевках в обители, говорит: «Кроме меня тогда в монастыре ночевали: Мария Соколова, Екатерина (фамилию которой не знаю), Варвара (хотя за точность имени не ручаюсь), Пелагея, монах Иван Коринский и монах Гермоген» [22, л. 40]; Петр Севастьянов, в прошлом офицер царской армии, отвечая на вопрос следователя, упоминает, что «…был знаком так же и с регентом – монахом Гермогеном» [22, л. 110об].

Более точным свидетельством представляются слова самого отца Гермогена, указывающего уже в анкете перед первым допросом в графе «Имя и отчество» указывает: «Иван Семенович (игумен Гермоген)» [19, л. 16].

Поскольку отец Гермоген был регентом, так или иначе он был вовлечен в процесс воспитания молодежи, попадавшей на клирос. В 1930-х годах это был уже не только мужской, но смешанный хор (об этом будет сказано ниже). Неслучайно в начале 1933 года доноситель упоминает его среди руководителей общины: «Руководящую роль контр-рев. деятельностью и нелегальным монастырем занимают кроме еп. Варфоломея Ремова, иеромонахи: Полянский Борис Иванович, Скачков Исидор, Ширинский-Шихматов, Богоявленский Феодор – Олег Павлович, // Прокофьев Григорий, Лисицын Иоанн, Лебедев Александр, Тихонов Митрофан. Контр-революционная деятельность означенного нелегального монастыря проводилась в направлении активной борьбы со властью путем вербовки и обработки в антисоветском духе молодежи с целью создания контр-револ. кадров тайного монашества в Совучреждениях…» [21, лл. 136об.-137].

Что касается ночевок в монастыре, то сам игумен Гермоген говорил о них следующее: «В храме нашей обители на каждую ночь оставалось в среднем около пяти человек, причем лично я оставался там каждую ночь. Во время ночного пребывания в церкви – дежурившие обычно поочередно молились и отдыхали. Во время отдыха полагалось снимать только верхнюю одежду и отдыхать на скамейке, или на полу без матраца и подушки. Все это делалось в порядке послушания и по установленной очереди» [19, л. 22]. Вопрос о ночевках в храме задавали и настоятелю монастыря архиепископу Варфоломею (Ремову) при его аресте в начале 1935 года:

«Вопрос Ремову: Для какой цели была установлена практика оставления в помещении церкви на ночь молодых людей группами?

Ответ: Насколько мне известно, основной причиной этого обстоятельства является охрана помещения <…> Я признаю, что ночные пребывания в церкви могли также служить и задаче воспитания стойких христиан» [22, л. 175].

В обвинительном заключении дела 1935 года этот факт подается как один из методов «воспитания и вербовки к[онтр]-р[еволюционных] кадров» [22, л. 178].

Оставаясь каждую ночь в храме, отец Гермоген, по сути, оставался дома – у него не было иного жилья, кроме как при храме, в котором продолжалось служение петровской общины. До августа 1929 года это были стены Высоко-Петровской обители, после этого до октября 1933 года – храм преподобного Сергия Радонежского на Большой Дмитровке, позже закрытый и снесенный, а после этого – храм Рождества Пресвятой Богородицы на Малой Дмитровке, куда перешла община во главе с владыкой Варфоломеем. Даже ордер на арест отца Гермогена был выписан на адрес «М[алая] Дмитровка колок[ольня] церков[ная]» [19, л. 2]. В анкете и протоколе допроса местом проживания указана сторожка при церкви.

Игумен Гермоген был арестован 20 апреля 1934 года вместе с тремя прихожанами Высоко-Петровского монастыря. Ему было почти 65 лет. В анкетных данных есть краткая информация о двух его двоюродных братьях – иеродиакон Иннокентий (Лисицын) к этому времени был в ссылке в Бузулуке, а местопребывание иеромонаха Прокопия (Лисицына) было отцу Гермогену неизвестно. Сам он прежде «под судом и следствием не был» [19, лл. 16, 16об.].

21 апреля он был допрошен. В протоколе не указаны вопросы и ответы, показания идут единым текстом. В них отец Герман подробно рассказал о своем пути, начиная с 11 лет, когда он был отдан сестрой послушником в монастырь, о том, когда он стал членом братии Высоко-Петровской обители, как «Петровский монастырь был закрыт приблизительно в 1920 г., но монастырская церковь сохранилась до 1929 г., так что по существу ничего не изменилось. Церковные службы попрежнему совершались по монастырскому уставу, с участием тех-же монахов. Разница заключалась только в том, что монахи жили не вместе, как прежде, а в разных местах Москвы и под Москвой», как в 1929 году община перешла в церковь прп. Сергия на Большой Дмитровке, где «также по существу продолжал существовать Петровский монастырь, сохранивший все свои традиции применительно к новым условиям», и о переходе общины в 1933 г. в церковь Рождества Богородицы в Путинках [19, л. 17-17об.].

Следующий допрос состоялся почти через неделю, 27 апреля. Здесь уже обозначены вопросы следователя, но, очевидно, не все. Скорее всего, подробности в показаниях звучат именно как ответы на уточняющие вопросы. Начало допроса повторяет уже сказанное ранее. На вопрос о положении Петровского монастыря в настоящее время игумен Гермоген рассказывает об обители, ни словом не характеризуя деятельность братии и прихожан как контрреволюционную или антисоветскую: «Настоятелем монастыря в данное время является епископ Варфоломей Ремов, а наместником – архимандрит Агафон Лебедев. В числе братии нашей обители имеются: архимандриты Алексий и Иоасаф, игумены Митрофан и Трифон, иеромонах Зосима, недавно вернувшийся из ссылки и проживающий в Волоколамске. Кроме того при обители есть молодые послушники: 1) математик Глеб, 2) Андрей Безруков, 3) Петр Сергеевич Васильев, 4) Павел Шишкин, 5) Василий Дмитриевич Малахов, 6) учитель Александр Иванович Щелванов, 7) инженер Стеблев Николай Михайлович, 8) Борис Рощин, 9) брат мит-//рополита Андрей Владимирович Симанский. Кто из этих послушников готовится к пострижению в монашество в ближайшее время – я не знаю, – об этом должен знать настоятель монастыря. Молодежь у нас пользуется особым вниманием и попечением со стороны старшей братии, причем наибольшее количество духовных детей имеют архимандрит Агафон и игумен Митрофан. Лично у меня весьма ограниченное количество духовных детей, да и то преимущественно пожилого возраста. Однако я руководил хором, в числе певцов которого есть и молодежь: Анастасия, 17 лет, служащая; Анна, 23 лет, работает в столовой; Татьяна, 23 лет [и другие]… Был случай, когда благочинный Герман порекомендовал мне вовлечь в хор несколько девочек около 10 лет, но епископ Варфоломей этого делать не разрешил. Вся эта // молодежь воспитывалась в строгом христианском духе, при чем был установлен такой порядок, что духовные дети отчитывались в своих действиях и мыслях специальными рапортичками, которые сдавали своим духовным руководителям. Некоторые послушники постригались в монашество и становились пастырями. Так, года три назад епископом Варфоломеем были пострижены в монашество преподаватель школы Иоанн Коринский и служащий Красной Армии Козьма Магдо, которые сейчас находятся на приходах возле Москвы в сане иеромонахов» [19, л. 19-21].

Еще через неделю, а именно 5 мая, следует третий допрос, где игумен Гермоген отвечает только на вопрос о ночевках в церкви.

Эти три допроса вел следователь В. Толстой. После этого в деле появляются еще два протокола допросов, подписанные уже другим следователем – Баскаковым. Протоколы эти короткие, но в них появляются «признания» в том, что отец Гермоген, «будучи членом Петровского нелегального монастыря действительно принимал активное участие в организованной и систематической денежной помощи ссыльному духовенству» (протокол допроса от 22 мая), что «при Петровском нелегальном монастыре, членом которого я состою велась антисовдеятельность[11]. Одной из форм проявления антисов деятельности было вербовка новых членов в нелегальный монастырь. <…> В монастыре был установлен такой режим и порядок, при котором все члены нелегального монастыря воспитывались в антисов духе» [19, л. 24].

Подложность этих протоколов выдает не только совершенно не характерный для игумена Гермогена стиль «показаний», но и различие почерка «подписи» игумена Гермогена – на этих двух протоколах она существенно отличается от всех остальных. Интересно, что подобная ситуация повторилась и в 1935 году в протоколах допросов архиепископа Варфоломея (Ремова). Протоколы, подписанные тем же следователем В. Толстым, содержат показания, описывающие деятельность монастыря, но не содержащие каких-либо свидетельств о чьей-либо контрреволюционной деятельности, а протоколы, подписанные следователем Тимофеевым,  совершенно отличаются по стилю, содержат такие нехарактерные для показаний владыки слова как «контр-революционное направление», «антисоветская деятельность», «вербовка в тайное монашество» и включают обвинения в таковой деятельности как самого владыки, так и его сподвижников.

Впрочем, в деле игумена Гермогена эти «протоколы» уже ничего не решали. Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения было готово уже 5 мая, и в нем говорилось, что «Лисицын Иван Семенович достаточно изобличается в том, что являясь участником и одним из руководителей к-р организации при нелегально существующем Петровском монастыре, систематически занимался к-р деятельностью, выражающейся в том, что Лисицын вербовал в эту организацию молодежь, которой прививал к-р идеи, а также распространял провокационные слухи о том, что Сов. власть стремится к эксплоатации народа во всем мире» [19, л. 36]. Игумену Гермогену было предъявлено обвинение по статьям 58/10 и 58/11 УК. Дополнительные протоколы были нужны для более яркой картинки о деятельности «нелегальной контр-революционной группы», представленной в обвинительном заключении, в которую были включены и такие «показания»: «Политическое содержание Петровского монастыря игумен ЛИСИЦЫН определяет следующим образом: «Я признаю, что при Петровском нелегальном монастыре велась антисоветская работа в форме вербовки новых членов и воспитания их в антисоветском духе» [19, л. 40].

По этому делу были также арестованы члены Петровской общины бывший приват-доцент Московского университета Федор Григорьевич Пономарев, научный сотрудник физико-химического института им. Карпова, послушник Петровского монастыря Петр Сергеевич Васильев и геоботаник Елизавета Петровна Егорова. Васильев был освобожден, а остальные приговорены к трем годам ссылки: игумен Гермоген[12] – в Казахстан, Ф. Г. Пономарев – в Среднюю Азию, а Е. П. Егорова – в Обь-Иртышскую область (выписка из протокола особого Совещания при коллегии ОГПУ от 1 июня 1934 года) [19, л. 50]. Срок заключения игумен Гермоген отбывал в селении Володарка (на северо-западе Казахстана), откуда был освобожден 27 апреля 1937 г. в соответствии со справкой № 283 от 21.04.1937, выданной районным отделением УНКВД по Карагандинской области [7, л. 6].

Отбыв ссылку, отец Гермоген не мог вернуться в Москву и поселился в селе Амельфино Волоколамского района Московской области, возможно, потому, что в Никольском храме Амельфино в это время служил иеродиаконом бывший клирик Высоко-Петровского монастыря отец Феодор (Богоявленский), о котором уже упоминалось выше. 10 мая Синод направляет отца Гермогена на служение в Волоколамский район [7, л. 15], однако устроиться при Никольском храме он смог только псаломщиком. Уже в июне преподобномученик Феодор переходит из Амельфино на служение в другой храм, будучи рукоположен во иеромонаха – после смерти его духовника, архимандрита Никиты (Курочкина), почившего 12 мая 1937 г. от болезни, прихожане пригласили его совершать богослужения в осиротевшем храме. Отец Гермоген остается в Амельфино до осени. Позже один из «свидетелей» по его делу обвинял его в том, что летом он вел контрреволюционные разговоры в амельфинском магазине, говоря: «У Советской власти правды никогда не было и не будет, вот меня в 1934 году осудили ни за что и дали мне три года выселки. <…> Работаете вы в колхозе все понапрасну, осень придет все равно получать будет нечего. Хлеб от вас весь государство заберет, а вам опять голодать» [7, л. 11-11об.].

В конце сентября (по данным одного из свидетелей по его делу) или в начале октября 1937 года отец Гермоген поселяется в селе Возмище Волоколамского района (ныне в черте города) (по данным паспорта, хранящегося в его деле, 10 октября он был прописан в сторожке Возмищенской церкви). Было ли это совпадением, или выбор именно этого места был неслучаен, но это были родные места еще одного клирика Высоко-Петровского монастыря, архимандрита Исидора (Скачкова). Здесь отец Гермоген устроился псаломщиком в церкви Рождества Пресвятой Богородицы, священники которой – протоиерей Павел Андреев, протоиерей Александр Зверев и иерей Дмитрий Розанова в начале октября 1937 года были арестованы и в ноябре расстреляны на Бутовском полигоне. Все они ныне прославлены как священномученики [13]. Вместе с ними были арестованы и позже направлены в лагеря несколько монахинь из закрытых монастырей, которые пели на клиросе и трудились при церкви. В их следственном деле [5] игумен Гермоген (Иван Семенович Лисицын) не упоминается. Вероятнее всего, до их ареста в Возмище его не было.

Справка на арест, подписанная 25/XI 1937 года, свидетельствует: «В с. Возмище Волоколамского р-на МО в октябре мес. 37 г. прибыл дьякон ЛИСИЦЫН Иван Семенович 1879 г. рожден., …перед этим работал дьячком с. Амельфино Волоколамского р-на МО. Служит дьяконом Возмищенской церкви.

ЛИСИЦЫН вместе с попом КУДРЯВЦЕВЫМ собрали собрание церковного совета, упрекали таковой за то, что у них арестованы 4 попа и давали указание как надо работать.

ЛИСИЦЫН ходил по домам верующих собирал продукты и говорил: «нас с батюшкой Сергием послали к Вам, чтобы восстановить нашу паству. У вас все забыли бога, нам жить нечем, вы должны нам помочь, одновременно в ряде домов говорил: «Если бы вы не допустили бы ареста ваших священников, то мы на мучение к вам не приехали бы» [7, л. 1].

На следующий день был выписан ордер на его арест (№ 12712 от 26 ноября 1937 г.) и произведен обыск в сторожке и арест отца Гермогена. В ходе обыска были изъяты «Священная книга 1 шт.; Паспорт за № 607177» [7, л. 2].

Суд над ним, как и многие в то время, был скорым. Характеристика и показания двух свидетелей были собраны заранее (23–24 ноября), еще один дал показания уже после ареста. Похожими словами они уверяли, что Лисицын «группировал вокруг себя верующих колхозников и занимался хождением по дворам проводил контрреволюционную и антисоветскую деятельность направленную на срыв проводимых мероприятий советской власти и партии высказывал свои недовольства к политики советской власти» [7 л. 11].

«Лисицын прибыл в селение Возмище в сентябре м-це 1937 года. Служит Дьяконом. С тех пор активную проводит контрреволюционную антисоветскую агитацию среди колхозников… Создал себе церковный актив для совместной контрреволюционной деятельности, в который входят Бесполднов Филип, Миловидова Татьяна и другия. В сентябре 1937 г. в последних числах, среди верующих колхозников говорил: Советская власть вся построена на обмане, коммунисты написали Конституцию, а в жизнь ее не проводят, вот вам последний факт: коммунисты ведут жестокое усиленное гонение на нас духовенство, у вас моих предшественников арестовали и осудили ни за что сослали, я вас убедительно прошу не выдавать меня, а то и мне будет такая же участь, арестуют и меня» [7, л. 13]. «В октябре месяце после совершения службы в церкви около дома своей квартиры собрал группу колхозников и “говорил”[13] зачем вы ходите на собрания, все равно коммунисты выберут своих людей, а вы им нужны только для счету, а повашему не будет, а вы слушайте меня наставника божьего, я к вам прислан для спасения ваших душ» [7, л. 13об.].

В показаниях двух свидетелей записано, как под копирку (и, практически, с теми же ошибками): «В ноябре 1937 года среди верующих колхозников “говорил” трудно вам сейчас живется мы это знаем, терпите: скоро будет война и советскую власть уничтожут, в Испании сейчас немцы уничтожают коммунистов, а потом возмутся и за наших антихристов, им тоже не устоять у власти а крестьяне их не поддержут, тогда колхозы все развалются и вы снова заживете хорошей жизнью в единоличном хозяйстве» [7, лл. 9об. и 13об.]. В одном из протоколов слова «в ноябре» написаны поверх аккуратно подтертого «в октябре» [7, л. 9об.]. Зачем понадобилось это исправление? Приписывать верующим профашистскую агитацию было вполне модно в те годы, и нередко верующие люди действительно говорили о грядущей войне, но как об очистительном испытании, которое многое изменит и для Церкви, и для народа.

Интересно, что практически те же слова и в те же дни появляются в деле священника села Амельфино Волоколамского р-на протоиерея Александра Алексеевича Виноградова [6], настоятеля храма, при котором и подвизался в должности дьячка игумен Гермоген до переезда в Возмище (фамилия Лисицына в деле о. Александра Виноградова не упоминается). Интересно, что дело это велось всего три дня – с 27 по 29.11.1937 г. Вот, например, показания одного из свидетелей в деле о. Александра: «Весной 1937 г. распространял ложные слухи о войне Германии с СССР где заявлял: “В Испании сейчас немцы уничтожают коммунистов скоро будет война Германии с СССР. Коммунистам не устоять у власти: крестьяне их не поддержат, колхозы развалятся и снова заживут хорошей жизнью в единоличном хозяйстве”. <…> В октябре месяце по поводу выборов в Верховный совет среди верующих говорил: “Обманывают вас коммунисты, никакой правды в конституции нет, правду советская власть не любить, все равно вам не дадут выбрать своих людей, а выберут коммунистов”…» [6, л. 12-12об]. Как видно, сотрудники НКВД просто переписывали «показания» из одного дела в другое, не слишком обременяя себя придумыванием новых. При этом в делах, судя по документам, фигурируют разные свидетели, допросы вели разные следователи, но оба – сотрудники Волоколамского районного отделения УНКВД Московской области, руководил которым мл. лейтенант Соломатин, который и составил оба заключительных обвинения.

27 ноября 1937 г. был допрошен и сам отец Гермоген. На вопрос о том, где он работал и проживал после революции, он перечисляет, как и на допросе в 1934 году несколько храмов и монастырей, где он был певчим до прихода в Петровский монастырь в Москве, причем эта информация где-то совпадает, где-то отличается. Далее он показывает, что в 1911 году он «перешол в г. Москву в Петровский монастырь служил по 1934 год где я находился монахом Петровского монастыря г. Москвы». Интересно, что слово «служил» написано поверх стертого, но все же читаемого «где находился», а окончание фразы «находился монахом Петровского монастыря г. Москвы» [7, л. 15], повторяющей то, что написано строчкой выше, написано поверх стертых и уже нечитаемых других слов.

Дальнейший допрос краток:

«Вопрос: Кто были ваши родители и чем занимались:

Ответ: родители мои были крестьяне занимались сельским хозяйством проживали в Воронежской губ. слобода (название не читается[14]):

Вопрос: В каком году и месяце вас назначили на работу в Волоколамский район и кем.

Ответ: Я был назначен Московским Синодом, в Волоколамский район в маи 10 числа 1937 года где и находился по день ареста в должности псаломщика служил в церкви

Вопрос: Вы арестованы за контрреволюционную агитацию проводимаю // вами среди верующих колхозников направленную на срыв мероприятий советской власти и парти дайте показания по этому вопросу.

Ответ: Контрреволюционной агитацией среди верующих колхозников никогда не занимался:

Вопрос Вы показываете ложно тогда как по вашему делу допрошен ряд свидетелей которыя в категорической форме утверждают вашу контрреволюционную деятельность направленную на срыв мероприятий советской власти и партии Следствие предлагает дать справедливыя показания по этому вопросу:

Ответ: Я еще раз утверждаю что контрреволюционной деятельностью я никогда не занимался. Записано с моих слов верно и мне прочитано. Лисицын

Допросил сотрудник р/о УНКВД МО Елдиков» [7, л. 15-15об.].

Уже 29 ноября было составлено обвинительное заключение, в котором было выдвинуто обвинение в том, что «ЛИСИЦЫН группируясь в церковниками среди населения ведет открытую к/р деятельность, распространяет гнусную к/р клевету против советской власти, высказывает пораженческие настроения и ведет а/с агитацию направленную на срыв выборной кампании» [7, л. 16]. Практически то же самое повторено и в конце обвинительного заключения, где добавлено, что «Лисицын виновным себя не признал, но достаточно изобличается свидетельскими показаниями» [7, л. 17]. Во время следствия игумен Гермоген содержался в тюрьме Волоколамского района.

2 декабря 1937 года помощник начальника 5 отд. УГБ УНКВД МО Мельников подписывает постановление: «Рассмотрев след. дело № 8576 по обвинению Лисицына И. С., нашел: обвинительное заключение соответствует материалам дела и виновность обвиняемого полностью доказана» [7, л. б/н, в конверте]. Дело было направлено на рассмотрение тройки УНКВД.

3 декабря тройка НКВД СССР по Московской области приговорила «ЛИСИЦИНА Ивана Семеновича, 1879 г.р., монах. Судим в 1934 г. Псаломщик. Обвиняется в а/с агитации» к расстрелу [7, л. 18]. 8 декабря он был расстрелян на Бутовском полигоне (о чем свидетельствует надпись «Бутово» на обороте выписки из акта о приведении приговора в исполнение) [7, л. 19, 19об.] и похоронен в одном из огромных бутовских рвов. Этот день был одним из самых кровавых на полигоне – вместе с игуменом Гермогеном были расстреляны 473 человека, среди них – священник церкви села Амельфино, где несколько месяцев служил отец Гермоген, протоиерей Александр Алексеевич Виноградов.

Заключение о реабилитации Лисицина И.С. по материалам данного дела утверждено 30 июня 1989 г. прокурором Московской области Наместниковым В.Л. [7, л. 21, 21об.]

Оставшийся в храме протоиерей Сергий Кудрявцев прослужил до 25 января 1938 года, когда тоже был арестован, а 14 марта 1938 г. расстрелян. В его деле (ГА РФ. Ф. 10035. Оп. 2. Д. 21427) фамилия Лисицына нигде не фигурирует.

В «деле Ивана Семеновича Лисицына» 1937 года монашеское имя и сан отца Гермогена нигде не упоминаются. До настоящего времени во всех источниках он фигурирует как псаломщик церкви Рождества Богородицы на Возмище монах Иоанн, в миру Иван Семенович Лисицын [см., например: 8, 12, 13, 14, 15]. Каких-либо материалов, кроме архивных документов, о регенте игумене Гермогене до настоящего времени практически не было. Отсутствует о нем информация и на страницах, где повествуется о московских регентах [см., например: 16] эпохи гонений на Церковь. Только теперь сопоставление информации (имя в миру, год и место рождения) позволило утверждать, что мученически закончивший свою жизнь на полигоне в Бутово монах Иоанн (Иван Семенович Лисицын) и регент Высоко-Петровского монастыря игумен Гермоген (Иван Семенович Лисицын) – одно и то же лицо.

Библиографический список

1. Балашова Е.Г. Новые сведения о пострадавших в годы гонений на Церковь в СССР в 1920−1930-е гг. (по материалам Высоко-Петровского монастыря г. Москвы) // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. 2017. Т. 16. № 3. С. 414–428.
2. Балашова Е.Г. Упоминания о священномученике Анатолии (Грисюке) и его дружбе с архиепископом Варфоломеем (Ремовым) в письмах католического епископа Пия Эжена Невё// Труди Киïвськоï Духовноï Академiï. 2-19. № 31. С. 319–327.
3. Беглов А.Л. Схимонахиня Игнатия (Валентина Ильинична Пузик; 1.02/19.01.1903–†29.08.2004). [Некролог] // Альфа и Омега. 2004. № 3(41). С. 360–370.
4. Варфоломей (Ремов), архиепископ. Из духовного наследия: [Жизненный путь архиепископа Варфоломея] / Подготовка текста, публикация, вступительная статья и примечания А. Л. Беглова // Альфа и Омега. 1998. № 4 (18). С. 119–133.
5. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 10035. Оп. 1. Д. 41848.
6. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 10035. Оп. 2. Д. У-19525.
7. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 10035. Оп. 2. Д. У-19526.

7а. Дамаскин (Орловский), игумен. Жития новомучеников и исповедников Церкви Русской. Июль. Ч.1. — Тверь, 2016. С. 211–248.

8. «Духовенство Русской Православной Церкви в ХХ веке» // Электронный ресурс: https://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/person/7048/ (дата обращения: 15.07.2020 года).
9. Д’Ербиньи Мишель. Впечатления иностранца от современной церковной Москвы // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. — М., 1926. № 8–9 (3–4). С. 12.
10. Зорина Л.А. Епископ Никодим (Шатунов) – связующая нить Вятки, Москвы и Алтая / Доклад в рамках XXVIII Международных рождественских образовательных чтений // URL: https://mroc.pravobraz.ru/zorina-l-a-episkop-nikodim-shatunov-svyazuyushhaya-nit-vyatki-moskvy-i-altaya/ (дата обращения: 15.05.2020 года).
11. Игнатия (Петровская), монахиня. Высоко-Петровский монастырь в 20-30-е годы / Подготовка текста, публикация, вступительная заметка и примечания А. Л. Беглова// Альфа и Омега. 1996. № 1(8). С. 123.
12. Лисицин Иван Семенович / База данных «Новомученики, исповедники, за Христа  пострадавшие в годы гонений на Русскую Православную Церковь в XX в.» // Электронный ресурс: http://www.pstbi.ccas.ru/bin/db.exe/no_dbpath/docum/ans/ans/newmr/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6Xbu9eC4cteWh66WWc8oUYOKgdOqiceXb**(дата обращения: 15.05.2020 года).
13. Новомученики и исповедники волоколамские // Электронный ресурс: http://vozmiche.prihod.ru/novomucheniki_i_ispovedniki (дата обращения: 15.07.2020 года).
14. Открытая православная энциклопедия «Древо» // Электронный ресурс:https://drevo-info.ru/articles/5698.html(дата обращения: 15.05.2020 года);
15. Русская Голгофа. Бутово: месяцеслов-синодик. — М.: Храм Святых Новомучеников и Исповедников Российских в Бутове, 2005. С. 44, 129.
16. Сергеев Никита.Регенты Москвы ХХ века в эпоху гонений на Церковь // Электронный ресурс: Правкруг.рф / http://pravkrug.ru/o-tserkvi/istoriya-khristianstva/item/247 (дата обращения: 15.05.2020 года).
17. Схиигумен Митрофан и Иеромонах Гермоген. 1933 // Электронный ресурс: http://korin.webzone.ru/kat/mitr.htm(дата обращения: 15.07.2020 года).
18. Центральный архив города Москвы. Ф. 1215. Оп. 3. Д. 74.
19. Центральный архив ФСБ РФ. Д. Р–34665.
20. Центральный архив ФСБ РФ. Д. Р–40232.
21. Центральный архив ФСБ РФ. Д. Р–27416.
22. Центральный архив ФСБ РФ. Д. Р–34383. Т. 2.
23. Центральный исторический Архив Москвы. Ф. 203. Оп. 763. Д. 143.

Примечания:

[1] Архиепископ Варфоломей (Ремов Николай Федорович, 1888–1935), с 1921 г. – епископ Сергиевский, с 1925 г. из-за болезней – на покое, с 1934 г. – архиепископ; в 1922–1935 гг. настоятель Высоко-Петровского монастыря г. Москвы, руководитель тайной монашеской общины. Арестован 21.02.1935. Расстрелян 10.07.1935. Об архиепископе Варфоломее (Ремове) см. подробнее [1; 2; 4].

[2] Анкеты не датированы. Их датировке помогло указание на зарплаты в качестве дворников и сторожей, указанные в тысячах рублей. Такие зарплаты были в ходу именно в 1922 году, между первой и второй деноминациями совзнаков.

[3] Здесь и далее при цитировании орфография архивных документов, протоколов допросов, в том числе употребление прописных и строчных букв, а также пунктуация, сохранены. Знак // означает переход в документе с одной страницы на другую.

[4] Иеромонах Варлаам (Никольский) расстрелян на Бутовском полигоне 19.11.1937. Прославлен Русской Православной Церковью как преподобномученик в августе 2000 г.

[5] Погиб в инвалидной колонии близ г. Алатырь 11.09.1938 г. Прославлен Русской Православной Церковью как преподобномученик. Причислен к лику святых новомучеников Российских постановлением Священного Синода от 27.12.2000.

[6] Схимонахиня Игнатия (Пузик) – постриженица и летописец тайной монашеской общины Высоко-Петровского монастыря [3].

[7] Погиб в тюрьме НКВД г. Балашова 19.07.1943 г. Прославлен Русской Православной Церковью как преподобномученик в августе 2000 г.

[8] На более ранних эскизах общего полотна образ отца Гермогена присутствует. Об этом свидетельствует карандашный рисунок из архива Дома-музея Павла Корина от 1935 года.

[9] Карандашный рисунок из архива Дома-музея Павла Корина. Инв. номер РС-16506/9.

[10] Расстрелян в Сусловском отделении Кемлага 4.11.1937. Прославлен Русской Православной Церковью как преподобномученик в августе 2000 г.

[11] антисов (антисоветский /ая) — в тексте, в цитатах, сохранен стиль документа, в котором речь идет об антисоветской деятельности антисоветском духе.

[12] По данному делу игумен Гермоген был реабилитирован 4 мая 1989 г.

[13] Слово «говорил» почти во всех протоколах дела взято в кавычки.

[14] Как место рождения в анкете указано: деревня Воронцовка Медвежинского района Ставропольской губернии (л. 14). Возможно, в Воронежскую губернию родители переселились позже.