«Помни, казак…». Возрождение казачества как обращение к культурной памяти
Сведения об авторе:
Арсеньев Николай Сергеевич,
студент 4 курса направления «Культурология»
Исторического факультета ГАУГН.
«О, человек! Внимай,
А смертный час всегда не забывай:
Аще же кто смерти не помятует,
Того мука не минует.»
(святитель Димитрий Ростовский, святой из казаков [1]).
Этим гласящем в том числе и о важности культурной памяти стихом из молитвы святого из казаков – святителя Димитрия Ростовского – я хотел бы предварить свой доклад.
Память играет важную роль в жизни казаков, как и в жизни всех верующих. В частности, православный казак, как и любой христианин, всегда, в любой ситуации должен помнить о том, кто он (христианин), что он должен и что не должен делать (заповеди блаженства и десять заповедей, данных Моисею), Кто пострадал за него и явится в Своём Втором Пришествии. Также казак всегда должен помнить, что он казак, чтобы оставаться им, как и представитель любой другой этничности, чтобы быть им, должен сохранять свою идентичность с ней. Так было во все времена, но для современного процесса возрождения казачества актуальны еще 4 фактора (I, II — внутренние, III, IV — внешние), обусловленные проблемами культурной памяти, о которых я попытаюсь рассказать в своём докладе, так как для успеха в деле возрождения казачества важно учитывать и понимать и эти факторы, взаимодействуя с ними осознанно.
I фактор следует из сущности возрождения казачества как процесса возрождения. Я. Ассман в своей работе «Культурная память…», описывая условия возникновения этого вида коллективной памяти (так метафорично называются общественные и/или культурные рамки памяти принадлежащих данному обществу и/или культуре людей, задающие границы тому, о чём и как эти люди могут и хотят помнить) в каком-либо обществе, пишет, что любой достаточно глубокий разрыв преемственности и традиции может повести к возникновению в общественном сознании «прошлого» (обладающего характерным отличием от «сегодня», но не исчезнувшего полностью, а имеющего свидетельства о себе в настоящем), при условии, что после такого разрыва предпринимается попытка возрождения. Возрождение же всегда выступает в форме преодолевающего разрыв обращения к прошлому, находящемуся в памяти культуры – культурной памяти [3, с. 33-35]. Так возрождение казачества, как и любое возрождение, не обходится без воспоминания о возрождаемом прошлом, а значит, помимо всего прочего, является еще и обращением к культурной памяти, и во многом определяется ей. Действия возрождающих зависят от их представлений о том, что они возрождают, и их отношения к его образу, складывающемуся из этих представлений. Эти представления опосредованы культурой, хранящей в своих объектах (например, в произведениях искусства и литературы, праздниках, устных преданиях) память о возрождаемом и свидетельствующей и напоминающей о нём возрождающим, вынужденным черпать из неё представления о возрождаемом, при разрыве живой преемственности с прошлым ввиду трагических событий XX в. Память становится значимыми сферой культуры возрождающих и смыслом их объединения.
II фактор обусловлен разъединённостью структуры возрождения казачества государственными границами, являющейся последствием Исхода казаков (1920) и распада СССР. При отсутствии устойчивых общественных связей культурная память об общем прошлом становится главной (а в некоторых случаях и остается единственной) силой, поддерживающей у участников возрождения казачества в разных странах этничность — чувство солидарности, принадлежности к одной общности – единому казачеству. Также, применив модель формаций памяти А. Ассман в интерпретации Ю.А. Сафроновой [5, с. 42-51; 2, с. 98-100] к этой ситуации, можно увидеть, что в ней культурная память является менее подверженной идеологизации и прагматичному использованию, чем национальные памяти государств, и остаётся для казаков единственным видом коллективной памяти, область действия которого превосходит границы сообществ и государств их проживания.
III фактор – это «мемориалный бум» (повальное увлечение современного человечества воспоминаниями о прошлом), на фоне которого происходит возрождение казачества. Этот «бум» обуcловлен рядом факторов, среди которых исследователи выделяют как одни из основных: цифровизацию, повышающую возможности обращения с воспоминаниями и упрощающую их использование посредством новых электронных средств внешнего хранения информации; наступление эпохи постмодернизма, отсылающей к прошлым; постепенный уход из жизни поколение очевидцев тяжелейших преступлений и катастроф XX в., делающий необходимым сохранение в культуре памяти о том, о чем они больше не смогут рассказать; деколонизация и национализация «освободившихся» народов; интерес к своей родословной [2, с. 24-26; 3, с. 11]. А также презентизм (отсылка к прошлому смысла деятельности в настоящем) и постсекуляризацию (появление (псевдо)религиозных мотивов в светском обществе). Возрождение казачества как обращение к культурной памяти является органичным явлением в структуре «бума», в то же время «соседство» и взаимосвязь с вышеописанными явлениями этой структуры таит для казачьего возрождения опасности искажения и/или использования ими и растворения в них, заимствования деструктивных идей и практик (например, неоязыческих сект, желающих сделать казаков своими адептами), а также вспышек «войн памяти» с другими активизировавшимися группами, имеющими «свою правду о прошлом».
IV фактор задан тем, что возрождение казачества происходит на постсоветском пространстве, в котором одновременно с этим воспоминания о ВОВ переходят на уровень культурной памяти (этот переход происходит на временно́й дистанции в 40-100 лет от вспоминаемого события [3, с. 50-59], то есть в случае памяти о ВОВ он начался приблизительно в 1985 г. и окончится примерно в 2045), и начинают «соседствовать» и взаимодействовать в ней с памятью о былом казачестве. Также, по мнению историка А. Миллера [24], воспоминание о ВОВ является мифом основания (в данном случае: рассказ «о моменте «начала»… политической системы… которая открывает перспективу определенного будущего. Мифы этого типа несут в себе идею, что «потом» все будет по-другому (лучше)» [23, с. 14]) современной России (и ряда других стран, например, Белоруссии), объединяющим её граждан и являющимся сферой интересов государственной политики памяти. Поэтому память об участии казаков в ВОВ выступает неотъемлемым и самым близким по времени «пластом» культурной памяти современного казачества постсоветского пространства и общим местом с мифом основания, действующем в культурной памяти остального населения его стран. Данный фактор исследован культурологом В.А. Овчинниковой на примере картин современных художников о ВОВ (материалы готовятся к публикации). Так тема ВОВ важна для современного казачества, но также является источником угроз его репутации и проблем выбора позиции (возникающих вследствие «войн памяти» о ВОВ [24], в которых каждая сторона высвечивает из сложной исторической картины тотальной войны «свою правду» «своих событий и героев»). В случае современного вооружённого конфликта в Новороссии эта граница выбора позиции проходит по линии фронта.
Изучением названных мной факторов занимаются культурологи, историки, социологи, антропологи и представители других социальных и гуманитарных наук в рамках междисциплинарного исследовательского поля memory studies (исследования памяти). Помимо культурной памяти, в memory studies выделяются и изучаются другие виды коллективной памяти и их взаимосвязи. Основные вехи зарождения, развития и современного состояния memory studies, а также ключевые понятия этого поля и работы, в которых они введены, рассмотрены в учебном пособии историка Ю.А. Сафроновой [2], могущем послужить путеводителем при освоении поля. Особенно актуальны для нашей темы в нём главы: 1 — о memory studies; 4 – о культурной памяти; 6 – о культурной травме; 7 – о ностальгии; 8 – о медийной (в том числе цифровой) памяти. При чтении работ важно понимать идеологический посыл и культуру их авторов, большинство из которых западные ученые или российские «западники» (это нужно учитывать, но не считать их работы бесполезными, так как эти факторы, при следовании учеными научной этике и принципам научности, должны сказываться лишь на выборе ими темы исследования, но могут «прорываться» и в сами их суждения, делая их субъективными и оценочными). В понимании этого может помочь описание данных факторов в этом пособии, при этом следует учитывать эти факторы и в отношении автора пособия.
Но, конечно, знакомство с учебным пособием должно не заменять, а предварять чтение рассмотренных в нем работ, к которым в первую очередь относятся работы упомянутых немецких культурологов, супругов Ассман [3; 5; 7], в которых изложена разработанная ими в поле memory studies теория культурной памяти. А. Ассман в своих книгах применяет эту теорию к описанию проблем окружающего её немецкого общества, память которого травмирована воспоминанием о трагедии Холокоста. Рассмотрение этого случая полезно для понимания о травме культурной памяти возрождения казачества, содержащей свою культурную травму – память о политике рассказачивания. Проблема культурной травмы рассмотрена на этом же примере основоположником её теории Дж. Александером во 2 и теоретизирована в 3 главе его монографии «Смыслы социальной жизни…» [8], случай травмы в культурной памяти о советских репрессиях (присущей, как сказано выше, и казакам) описан в книге культуролога А. Эткинда «Кривое горе» [10]. По мнению социолога А.С. Чикишевой, одним из механизмов преодоления культурной травмы служит ностальгия (греч. тоска по дому), связывая ностальгирующих с потерянным хронотопом [13]. Также В.А. Овчинникова в своей бакалаврской ВКР, защищённой в ГАУГН в 2020 г., рассматривает ностальгию как форму проявления культурной памяти на примере русской эмиграции. Эта форма и механизм неизбежно присутствует в травмированной культурной памяти казаков, ушедших в эмиграцию во время Исхода 1920 г., и их потомков, поэтому его изучение необходимо для целостного понимания проблемы казачьей эмиграции. Важной для понимания ностальгии как феномена культуры является работа антрополога С. Бойм «Будущее ностальгии», в которой ностальгия рассмотрена, как посредник между индивидуальной и коллективной памятью [11; 12]. Многие западные работы по memory studies на данный момент остаются не переведенными на русский язык (например, статьи в одноимённом ведущем научном журнале по memory studies [22]), но с некоторыми из них можно ознакомиться по рецензиям культуролога А.Г. Васильева [15].
Также проблема культурной памяти связана с такими явлениями, как: цифровизация, открывающая интернет как новое пространство функционирования культурной памяти, становящееся основным в период коронавирусной угрозы; историческая наука, стремящаяся к достоверному, объективному, безоценочному и полному показу явлений истории (в том числе и в рамках публичной истории — широкой публике за пределами научного сообщества), «припоминаемых» коллективной памятью творчески переработано, субъективно, эмоционально-моралистично и выборочно; религиозные традиции и представления, в том числе сектантские. Взаимодействие этих явлений с коллективной памятью рассматривается в некоторых выпусках ЭНОЖ «История» [16; 17; 18; 19; 20] (журнал доступен для чтения в электронном архиве его соучредителя — ГАУГН [21]). Упомянутая литература приведена в библиографическом списке в последовательности, рекомендуемой мной для ознакомления с ней.
Библиографический список:
- Цит. по: Молитва о своем окаянстве св. Димитрия // Азбука веры. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Dmitrij_Rostovskij/molitva-o-svoem-okajanstve-sv-dimitrija (дата обращения: 28.11.2020).
- Сафронова Ю.А. Историческая память: введение: учебное пособие. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2019. 220 с.
- Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Пер. с нем. М.М. Сокольской. М.: Языки славянской культуры, 2004. 368 с.
- Мельникова Е. Рец. на кн.: Ассман А. Длинная тень прошлого… Новое недовольство мемориальной культурой… Распалась связь времен?.. // Laboratorium. 2017. №2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/aleyda-assman-dlinnaya-ten-proshlogo-memorialnaya-kultura-i-istoricheskaya-politika-per-s-nem-borisa-hlebnikova-m-novoe-literaturnoe (дата обращения: 29.11.2020).
- Ассман А. Длинная тень прошлого. Мемориальная культура и историческая политика / Пер. С нем. Б. Хлебникова. М.: НЛО, 2014. 323 с.
- Оганнисян Э.Г. Рец. на кн.: Новое недовольство мемориальной культурой… // Антропологический форум. 2018. №37. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/rets-na-kn-aleyda-assman-novoe-nedovolstvo-memorialnoy-kulturoy-per-s-nem-b-hlebnikova-m-novoe-literaturnoe-obozrenie-2016-232-s (дата обращения: 29.11.2020).
- Ассман А. Новое недовольство мемориальной культурой / Пер. С нем. Б. Хлебникова. М.: НЛО, 2016. 223 с.
- Александер Дж. Смыслы социальной жизни: Культурсоциология / Пер. с англ. Г.К. Ольховикова под ред. Д.Ю. Куракина. М.: Изд. и консалтинговая группа «Праксис», 2013. 640 с.
- Романенко М.А. Рец. на работу: Эткинд А. Кривое горе… // НП/NP. 2016. №4. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/retsenziya-na-rabotu-etkind-a-krivoe-gore-pamyat-o-nepogrebennyh-m-novoe-literaturnoe-obozrenie-2016-328-s (дата обращения: 29.11.2020).
- Эткинд А. Кривое горе: Память о непогребенных / Пер. с англ. В. Макарова. М.: НЛО, 2016. 328 с.
- Бойм С. Будущее ностальгии / Пер. с англ. А. Захарова // Неприкосновенный запас. 2013. № URL: https://magazines.gorky.media/nz/2013/3/budushhee-nostalgii.html (дата обращения: 29.11.2020).
- Бойм С. Будущее ностальгии / Пер. с англ. Стругач А.. М.: НЛО, 2019. 680 с.
- Чикишева А.С. Феномен ностальгии и его проблематизация в современном культурологическом знании // Культурологический журнал. 2012. №3. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/fenomen-nostalgii-i-ego-problematizatsiya-v-sovremennom-kulturologicheskom-znanii (дата обращения: 29.11.2020).
- Васильев А.Г. «Осевое время» memory studies: российский след // Международный журнал исследований культуры. 2012. №1 (6). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/osevoe-vremya-memory-studies-rossiyskiy-sled (дата обращения: 29.11.2020).
- Алексей Васильев: Список публикаций // Горький. URL: https://magazines.gorky.media/authors/v/aleksej-vasilev (дата обращения: 11.2020).
- ЭНОЖ «История». 2012. T. 3. Выпуск 1 (9) [Историческая память: Люди и эпохи]. URL: https://history.jes.su/issue.2012.1.2.1-9 (дата обращения: 28.11.2020).
- ЭНОЖ «История». 2016. T. 7. Выпуск 9 (53) [Религиозная традиция и историческая память]. URL: https://history.jes.su/issue.2016.3.9.9-53 (дата обращения: 28.11.2020).
- ЭНОЖ «История». 2018. T. 9. Выпуск 6 (70) [История и миф: теория, идентичность, социокультурные и политические реалии]. URL: https://history.jes.su/issue.2018.2.6.6-70 (дата обращения: 28.11.2020).
- ЭНОЖ «История». 2017. T. 8. Выпуск 7 (61) [«Цифровой поворот» и публичность исторического знания]. URL: https://history.jes.su/issue.2017.3.7.7-61 (дата обращения: 28.11.2020).
- ЭНОЖ «История». 2020. T. 11. Выпуск 9 (95) [Источниковедение и историческая память в контексте Digital Humanities]. URL: https://history.jes.su/issue.2020.3.9.9-95 (дата обращения: 28.11.2020).
- Электронный архив / ГАУГН. URL: https://arxiv.gaugn.ru (дата обращения: 28.11.2020).
- Memory Studies. URL: https://journals.sagepub.com/home/mss (дата обращения: 21.11.2020).
- Малинова О.Ю. Неудобный юбилей: Итоги переосмысления «мифа основания» СССР в официальном историческом нарративе РФ // Полит. наука. 2017. №3. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/neudobnyy-yubiley-itogi-pereosmysleniya-mifa-osnovaniya-sssr-v-ofitsialnom-istoricheskom-narrative-rf (дата обращения: 30.11.2020).
- Миллер А. Поле битвы памяти // YouTube. URL: https://youtu.be/adKUvt976Ls (дата обращения: 21.11.2020).