Кострюков Андрей Александрович,
доктор исторических наук, кандидат богословия,
в.н.с. НИО новейшей истории РПЦ, доцент кафедры истории РПЦ
Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного университета
Доклад на конференции «Прославление и почитание святых» XXIV Международных Рождественских образовательных чтений.
Москва, Сергиевский зал Храма Христа Спасителя, 26 января 2016 года
Разговор о пастырском служении архиепископа Серафима (Соболева) следует начать с краткой справки об этом подвижнике.
Архиепископ Серафим (в миру Николай Борисович Соболев) родился 1 декабря 1881 г. в мещанской семье. Будущий иерарх окончил Рязанскую духовную семинарию и Санкт-Петербургскую духовную академию, где был пострижен в монашество и рукоположен во иеродиакона и иеромонаха епископом Сергием (Тихомировым). По окончании академии иеромонах Серафим трудился на поприще духовного образования. В 1912 г. он был возведен в сан архимандрита и назначен ректором Воронежской духовной семинарии. В 1919 г. о. Серафим ушел на юг с войсками генерала А.И. Деникина. В 1920 г. по благословению Высшего церковного управления Юга России архимандрит Серафим был рукоположен во епископа Лубенского. В том же году он эмигрировал, в изгнании подчинился Зарубежному церковному управлению. С 1921 г. и до конца дней своих иерарх служил в Болгарии, где управлял русскими приходами. 30 октября 1945 г. архиепископ Серафим и русские приходы в Болгарии были приняты в Русскую Православную Церковь. Архипастырь отошел ко Господу 26 февраля 1950 г. Сразу после смерти началось почитание архипастыря, которое не прекращалось даже в периоды наибольшего давления на Православную Церковь со стороны коммунистического правительства Болгарии.
Биография архиепископа опубликована и нет смысла пересказывать ее. Но вопрос о пастырском аспекте его служения еще не исследован и хотелось бы подробнее остановиться именно на этом.
Согласно «Книге о должностях пресвитеров приходских», впервые увидевшей свет в 1776 году, и принадлежащей, по мнению большинства исследователей, святителю Георгию (Конисскому) и епископу Парфению (Сопковскому), на пастыре лежат четыре обязанности:
- «Проповедовать слово Божие, не упуская благовременного случая», 2. «Препровождать житие согласно учению Евангельскому, и тем представлять себя примером святыя жизни», 3. «Строение тайн Божиих», 4. «Молитва ко Господу, которая столь благопотребна и нужна есть проповедникам и строителям тайн действия, что они без нея ни проповедовать слова Божия, ни сами свято жить, ниже Богоугодно священнодействовать не могут»[1].
Итак, основные обязанности пастыря – проповедь, личная жизнь, как пример для пасомых, богослужение и молитва. На том, какое значение имели эти направления пастырской деятельности в служении архиепископа Серафима, и хотелось бы остановиться.
Богослужение
По свидетельству духовных чад иерарха, без богослужения он жить не мог, оно было нужно ему, как воздух. Местом служения архиепископа Серафима в 1921 – 1934 и в 1945 – 1950 гг. был русский Никольский храм на бульваре Царя Освободителя в Софии. В 1934 – 1946 гг. русская община находилась в другом храме – Никольской церкви на улице Царя Калояна. Но на ход богослужения это не влияло. Архипастырь неукоснительно служил во все воскресные и праздничные дни, а по четвергам всегда служил молебен с акафистом святителю Николаю Чудотворцу.
«Великое счастье служить. Я когда лежал в больнице плакал, что не могу служить», — рассказывал архиепископ[2]. Любовь к богослужению сочеталась у владыки и с ревностным отношением к богослужебному Уставу и порядку в храме. «Очень торжественными и молитвенно-трогательными были его богослужения», — вспоминал митрополит Иларион (Цонев)[3]. Даже недолюбливавший его протопресвитер Георгий Шавельский свидетельствовал, что богослужения архиепископ «совершал спокойно и благоговейно»[4]. Иеромонах Николай (Шелехов) оставил такую запись об отношении архипастыря к службе: «Владыка сделал мне серьезное замечание за то, что я позволил себе разговаривать с о. Андреем [Ливеном] во время евхаристического канона: «Когда я воздел руки пред святыми Дарами, ты позволил себе обратиться к о. Андрею. В это время «да молчит всяка плоть человеча», а ты разговариваешь! На что это похоже? Если еще раз это повторится, я наложу на тебя епитимию на полгода»»[5].
Опасения за чистоту Устава подвигли архиепископа Серафима и к защите старого календаря, что отразилось, в частности, в его известном выступлении на Московском Совещании 1948 года.
При этом, архиепископ не относился и к категории «тупиконщиков»[6]. В этом архиепископ Серафим отличался от другого подвижника своего времени – архиепископа Иоанна (Максимовича). Бывали случаи, когда святитель Иоанн заметив ошибку хора, выходил из алтаря и заставлял певчих исполнять песнопение заново. Это увеличивало продолжительность служб, и среди шанхайской паствы было много недовольных, предпочитавших ходить в другие храмы[7]. Архиепископ Серафим такими методами не пользовался, старался, чтобы служба была торжественной и плавной. Русская церковь в Софии приходской, а не монастырской, а потому службы в ней были не более длинными, чем в других церквах болгарской столицы.
Для уставных служб оставались монастыри. С дореволюционных времен Русской Церкви в Болгарии принадлежал Спасский (Александро-Невский) монастырь в Ямболе. В 1934 г. эта обитель была передана Болгарской Церкви. Братия монастыря переехала в монастырь Архангела Михаила в Кокаляне неподалеку от Софии. Здесь архипастырь подолгу жил летом.
Архипастырь уделял большое внимание церковному хору, пригласил в него лучших регентов и в скором времени хор русского храма стал одним из лучших в Болгарии[8].
Благоговейные и торжественные службы, уважение к богослужебному уставу, гармоничное пение – все это привело к тому, что на русский храм стали равняться. Экзарх Болгарской Церкви митрополит Софийский Стефан по договоренности с архиепископом Серафимом направлял на стажировку в Никольскую церковь молодых священников.
Проповедь
С богослужением тесно связана проповедь. «Горе мне, если не благовествую» (1 Кор. 9. 16), — говорил святой апостол Павел. То же самое мог сказать о себе и архиепископ Серафим. Проповедь архипастырь считал важнейшей задачей своей жизни. Иерарх произносил проповедь после каждого богослужения. Если архиепископ плохо себя чувствовал, он молился Господу о том, чтобы Он помог ему сказать проникновенное слово. Говорят, что такие вымоленные проповеди были особенно удачными.
Архиепископ Серафим не стремился к усложнению своей проповеди, старался не проповедовать долго. Его поучения были бесхитростны, просты по своему содержанию, а потому понятны и действенны. «Поменьше своемудрия, побольше простоты», – нередко повторял архипастырь слова праведного Иоанна Кронштадтского[9]. Опираясь в своих проповедях на Писание, творения Отцов и жития святых, архипастырь иногда вспоминал и о подвижниках, с которыми когда-то общался лично[10]. Такие примеры оживляли поучение, показывая, что святость не где-то далеко, а совсем рядом. Проповедь не оставалась безрезультатной. Иногда после слова на Прощеное Воскресенье искренне, со слезами на глазах мирились даже те, кого все считали непримиримыми врагами[11].
Личная жизнь
Нельзя было скрыть от паствы и личную жизнь. Она стала известна уже в первый день прибытия архипастыря в Болгарию. На вокзале епископа и его брата иеромонаха Сергия встречал только архидиакон Иоанникий на извозчике. Причиной такой скромной встречи была необоснованная обида на владыку протопресвитера Георгия Шавельского, который сам планировал получить место настоятеля. Вслед за о. Георгием не поехали встречать архипастыря и другие священники Никольского храма. Но епископ Серафим на следующий день смиренно посетил всех священников, восстановив мир[12].
Нелюбовь к роскоши также не была секретом для паствы. Поначалу архипастырь жил в квартире на Московской улице, до революции принадлежавшей посольству Российской Империи. После передачи храма Болгарской Церкви русский приход переехал в храм святителя Николая на улице Калояна, а владыка стал снимать дешевую квартиру в доме № 30 на улице Велико Тырново. Вместе с архипастырем жил и его брат. Квартира была лишена даже элементарных удобств, но архипастырь не хотел ничего иного. Он старался избегать роскоши и пристрастия к вещам, говоря: «Вещи меня обременяют. Они – тяжесть для души»[13]. Существует предание, что маршал Толбухин посетил архиепископа Серафима, был поражен совершенной бедностью, в которой жил архипастырь и распорядился бесплатно выделять ему дрова.
Тяжелым испытанием для архиепископа Серафима были его болезни. В России он заразился туберкулезом, в эмиграции болезнь стала прогрессировать. В середине 1920-х гг. врачи говорили, что состояние архипастыря почти безнадежно. В одном из писем архипастырь свидетельствовал, что стоит ему пройти всего несколько десятков метров, как начинает резко подниматься температура[14]. Иерарх тогда все же выжил, но болезни преследовали его постоянно. Интересно, что сам архиепископ относился к болезням спокойно. Когда иеромонах Николай (Шелехов) сказал владыке, что плохо себя чувствует, архиепископ Серафим ответил: «Еще монахом не успел стать, а уже болеть начал. Это хороший признак. Монаху обязательно нужно болеть»[15].
Но, пожалуй, еще большим испытанием была необходимость ухаживать за больным братом – иеромонахом, впоследствии архимандритом Сергием. Подвиг ухода за больным – высочайший подвиг и архиепископ Серафим нес его практически в одиночестве. Согласно Евангелию, служащий больным оказывает благодеяние Самому Господу (Мф. 25.36). О трудности этого служения говорит то, что даже преподобный Досифей, вошедший в историю как образец смирения и послушания, работая в монастырской лечебнице, иной раз впадал в гнев[16]. О. Сергий часто страдал от сильной головной боли и других болезней. В таких случаях он постоянно требовал от своего брата молитв. Духовная дочь архиепископа Серафима монахиня Касиния (Везенкова) рассказывала, что о. Сергий постоянно просил брата служить молебны, а если боль не проходила, то порицал его, как плохого молитвенника. Архиепископ Серафим говорил монахине Касинии:
«Измучился я скорбями всевозможными и сегодня даже плакал. Нет просвета. И молюсь, молюсь, молюсь, а скорби все увеличиваются».
«Я… с юности и до сего дня в скорбях от тяжкой болезни брата и его тяжелого характера – всегда кого-нибудь ругает. А я строго не могу с ним поступать, ибо это противно моему характеру».
Ночные молебны вредили здоровью архипастыря. В 1944 г. врач предупредил иерарха, что если он не будет спасть по ночам, то может умереть. В одном из писем архипастырь даже высказал мысль, что необходимо разъехаться с о. Сергием, так как терпеть его уже нельзя. Однако владыка отказался от переезда и до конца дней своих ухаживал за ним и терпел его. Отец Сергий умер всего за год до смерти самого архиепископа Серафима.
Но все эти подвиги, аскетизм без любви, по мысли апостола Павла ничто (1 Кор. 13. 1 – 3). Отношение архипастыря к ближнему показывало, сколь важной считал он любовь.
«Стараюсь почти не думать о себе, — писал иерарх. — Старайся и ты. Настоящую любовь приобретешь тогда, когда отбросишь себялюбие».
«Выслушивай людей, а о себе (своих болезнях и скорбях) не говори!»
«Ничто так меня не огорчает, как огорчительные слова, сказанные ближним, пусть даже по необходимости»[17].
Но как себя вести, если сталкиваешься с грехом? Записи архиепископа дают на это ответ. Архипастырь говорил:
«В брате надо видеть Ангела, а на его грех надо смотреть как на болезнь».
«Надо отделять человека от греха. Грех можно ненавидеть, а человека мы должны любить и жалеть».
Наверное, именно поэтому, архиепископ Серафим, опровергавший ложные мнения, зарождавшиеся в богословии, никогда не призывал к осуждению протоиерея С. Булгакова за его софианское учение и митрополита Антония (Храповицкого) за учение об искуплении.
«Если Господь такой же добрый, как владыка, мне не страшно умирать», — сказала одна эмигрантка, впервые посетившая архипастыря.
Но было бы неправильно считать, что архиепископ Серафим снисходительно относился ко греху. Епитимии своим духовным чадам он назначал и порой бывал строг. Одна духовная дочь вспоминала, что архипастырь назначил ей епитимию за некую вольность в отношении с мужчиной. Чуть позже владыка иронично писал ей: «Довольно – отговорилась и отулыбалась и отлюбезничалась. Теперь не миндальничай, не лимонничай, не апельсинничай».
Архипастырь всегда поминал своих врагов на проскомидии. Сестры Покровского монастыря донесли до нас сведения о последних днях жизни архиепископа. Перед смертью, он ненадолго пришел в сознание. В это время к его одру подошел человек, который всю жизнь огорчал его. Собрав все силы, иерарх приподнялся, крепко обнял этого человека и снова потерял сознание[18].
Молитва
Молитва в жизни архипастыря значила многое, и без нее справиться со скорбями было бы невозможно.
Оказавшись в самом центре гражданской войны в Болгарии, епископ Серафим постарался сохранить свою паству. Понимая, что русские беженцы могут попасть под каток репрессий, он полностью отошел от политической деятельности и постарался направить жизнь паствы в духовное русло. Никольский храм стал островом покоя и молитвы.
Любимым местом архипастыря был монастырь святого Иоанна Рыльского. В конце августа 1921 г. он впервые посетил эту обитель для поклонения мощам преподобного. В этом монастыре после молитвы святому Иоанну, епископ Серафим начал писать ему акафист, который был закончен через год.
Архипастырь был убежден, что без молитвы не удается никакое дело. Рассказывая духовному чаду о своей работе над книгой «Новое учение о Софии Премудрости Божией», иерарх говорил, что постоянно ощущал помощь Божию. В другом письме архипастырь сказал: «Все мои книги – плод моих усердных молитв Матери Божией»[19].
Архиепископ Серафим чувствовал близость Бога, Его присутствие.
«Господь близко; если позовешь Его, Он сразу откликнется», — говорил он[20].
Иерарх творил Иисусову молитву. Тесные связи установились у архипастыря с монахами Святой Горы Афон, в основном из Андреевского и Ильинского скитов. Среди этих старцев были архимандриты Иустин, Митрофан и Иоанн. Духовную связь иерарх поддерживал и со старцами скита Каруля – одного из самых строгих и труднодоступных скитов. На Святой Горе хорошо знали архипастыря. Когда русские афонские монахи проезжали через Болгарию, они всегда ночевали у владыки Серафима, а также часто посещали его для духовной беседы. После отъезда архиепископа Феофана во Францию владыка Серафим исповедался у святогорцев. Один из них, иеросхимонах Кассиан, часто ездил через Болгарию в Прикарпатье, где был духовником одного из монастырей[21].
По свидетельству иеромонаха Николая (Шелехова) старец Кассиан говорил духовным детям архипастыря: «Ваш владыка – святой жизни. Никогда больше не встречал таких архиереев!»[22]
Но особенно близким архиепископу Серафиму стал Афонский старец иеросхимонах Лот из Крестовоздвиженского скита. У него архипастырь исповедался в течение многих лет.
Молитва не оставалась без ответа, случаев молитвенной помощи иерарха при его жизни было немало. Архимандрит Пантелеимон (Старицкий) писал, что молитва архиепископа возвращала к жизни безнадежно больных[23].
Такое общение с Богом, общение как бы лицом к лицу, было присуще архипастырю до конца его дней.
Пастырское служение пока еще не стало темой отдельных научных изысканий. Однако представляется бесспорным, что исследования, посвященные пастырскому служению архипастыря – дело ближайшего будущего.
[1] Цит. по: Константин (Зайцев), архим. Пастырское богословие. Решма. 2002. С. 13 – 14.
[2] Касиния (Везенкова), мон. Записи // Архив А. Бойкикевой.
[3] Иларион (Цонев), митр. Воспоминания / Архив Подворья Патриарха Московского и всея Руси в Софии.
[4] ГАРФ. Ф. 1486. Оп. 1. Д. 8. С. 645.
[5] Касиния (Везенкова), мон. Записи // Архив А. Бойкикевой.
[6] См.: Киприан (Керн), архим. Воспоминания о митрополите Антонии (Храповицком) и епископе Гаврииле (Чепуре). М., 2002. С. 148 – 149.
[7] ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 14. Л. 57 об. – 58.
[8] Говорухин В. Русский Свято-Николаевский храм в Софии // Русский Свято-Николаевский храм в Софии. София, 1995. С. 15, 16.
[9] Духовные чада о владыке Серафиме // Серафим (Соболев), архиеп. Проповеди. София, 1998. С. 11.
[10] См., напр.: Серафим (Соболев), архиеп. Проповеди. София, 1998. С. 69 – 70, 103, 191 – 192, 224.
[11] Духовные чада о владыке Серафиме // Серафим (Соболев), архиеп. Проповеди. София, 1998. С. 9.
[12] ГА РФ. Ф. 1489. Оп. 1. Д. 8. С. 644.
[13] Духовные чада о владыке Серафиме // Серафим (Соболев), архиеп. Проповеди. София, 1998. С. 11.
[14] ГАРФ. Ф. Р-6343. Оп. 1. Д. 252-б. Л. 144 об.
[15] Николай (Шелехов), иером. Записи // Архив А. Бойкикевой.
[16] См.: Жития святых. Месяц февраль. Издание Введенской Оптиной пустыни. 1993. С. 341.
[17] Касиния (Везенкова), мон. Записи // Архив А. Бойкикевой.
[18] Духовные чада о владыке Серафиме // Серафим (Соболев), архиеп. Проповеди. София, 1998. С. 10.
[19] Касиния (Везенкова), мон. Записи // Архив А. Бойкикевой.
[20] Духовные чада о владыке Серафиме // Серафим (Соболев), архиеп. Проповеди. София, 1998. С. 8.
[21] Кратък животопис на Светител Серафим, архиепископ Богучарски, Софийски чудотворец // Православно слово. 2002. № 1–2. С. 6 – 7.
[22] Николай (Шелехов), иером. Записи // Архив А. Бойкикевой.
[23] Жизнь, чудеса и заветы архиепископа Серафима (Соболева). София, 2001. С. 31.