Доклад на XXII Международных Рождественских образовательных чтениях, направление «Монашеская традиция: от древности до наших дней»(Сретенский ставропигиальный мужской монастырь. 28–29 января 2014 года)
Прежде чем начать, ощущаю необходимость поблагодарить вас за оказанную нам честь: я очень тронута тем, что вы предоставили мне возможность оказаться в вашей стране – мученической и благословенной, явившей и являющей сонм святых подвижников, исповедников и мучеников. Я рада познакомиться, пусть и бегло, с русским народом, чье стремление к Богу возвышается до небес, как высокие купола его храмов.
Это огромное желание богообщения разжигало и сердца древних отцов, оставивших чудное наследие своего делания – умно-сердечную молитву. О ней-то, пусть и недостойно, но испросив молитв всех святых, мы и поговорим сегодня.
Умно-сердечная молитва, согласно святым отцам, называемым трезвенными, – это сосредоточение человеческого ума в его сердце, в котором проговаривается краткая молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Конечно, как говорит святой Исаак Сирин, молитва – это и тайно совершаемый разговор, и всякое тщание о благом помышлении в Боге, и изучение всего духовного. Различные чтения, славословие Богу, коленопреклонения, молитвословия научают нас настоящей молитве. Это поучение является ценным наследием, делающим нас обязанными перед Великим Господом Богом, а также перед нашими священными отцами. Наша обязанность – правильно и с большим трезвением использовать молитву в личном предстоянии Богу и для встречи с Ним в нашем сердце.
Корни трезвенной жизни и безмолвия по Богу находятся в Ветхом Завете. Пророк Моисей и остальные ветхозаветные пророки и праведники получили опыт Божией Благодати после трезвенного делания.
В Новом Завете образ жизни в безмолвии ясно выделяется как самый подходящий для познания и опыта Бога. Иоанн Предтеча, «Ангел пустыни», пребывал в Иорданской пустыне «в крайнем безмолвии один, молясь одному только Богу». Наша Богородица в Святая Святых Иерусалимского храма являла Собой пример безмолвного и трезвенного делания. Святитель Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский, писал: «Богородица-Дева, отбросив с самого начала Своей жизни земные отношения… возвысилась над всякой земной любовью, даже над любовью к Своему собственному телу и тем соединила Свой разум в Себе Самой в едином обращении и трезвении наряду с божественной и непрестанной молитвой…».
Святые апостолы, неся в мир благую весть, среди общего рассеяния, шума и опасностей, в глубине души оставались безмолвниками и делателями умно-сердечной молитвы.
После апостолов и мучеников с появлением учителя-пустынника преподобного Антония Великого, подвизавшегося в умной молитве, начинается новый образ жизни – посвящение себя Богу. Преподобные Макарий Египетский, Исаак и Ефрем Сирины передали нам свою глубокую жажду любви к Богу и соединения с Ним через трезвение ума и через превыспренное умное делание. И в общежительном монашестве, благодаря преподобным Пахомию Египетскому, Евфимию, Феодосию и Савве Освященному, подвизавшимся в Палестине, мы встречаем это делание умной молитвы в качестве главного средства для очищения и освящения себя в монашеском подвиге.
Наряду с первыми великими исихастами, подвизавшимися в пустыне, великие отцы IV века Афанасий и Василий Великие, св. Григорий Богослов, св. Григорий Нисский, св. Иоанн Златоуст подвизались прежде всего в совершаемой в безмолвии умно-сердечной молитве, чтобы стать затем приятелищами Божественного Света и дара боговедения.
Среди Синайских отцов мы находим преподобного Иоанна Лествичника, который утвердил множество монахов, аскетов и насельников общежительных монастырей.
Дух исихазма и трезвения различим и как ведущее начало у отцов Малой Азии и Константинополя. Среди подвижников этих мест особенно выделяются преподобные Феодор Студит и Симеон Новый Богослов.
На Святой Горе, где подвиг совершения умно-сердечной молитвы не прерывался и дошел до наших дней, мы находим среди первых подвижников этого делания преподобных Евфимия Нового и Петра Афонского, живших в VI веке, которые и насадили на Афоне традицию священнобезмолвия. Позднее, в X веке, мы видим преподобного Афанасия, ктитора Великой Лавры. Некоторые из продолжателей этой традиции стали великими исихастами и подвижниками трезвения: преподобный Максим, Нифонт и Акакий Кавсокаливиты, Феофил и Нил Мироточивые и святитель Григорий Палама – последователь учения о Нетварном Свете и ученик преподобного Феолипта Филадельфийского.
В XVIII веке движение Колливадов, так называемых отцов Добротолюбия, перенесло дух и опыт священнобезмолвной жизни на все скиты и малые обители (безмовища, или исихастерионы) Святой Афонской Горы. Они создали движение возрождения в духе Добротолюбия, наиболее ярким представителем которого стал преподобный Никодим Святогорец, утверждавший, что посредством умного делания мы обновляем ощущение присутствия Божественной Благодати, полученной при Крещении, но, к сожалению, утерянной впоследствии, «с одной стороны, по неведению, а с другой – потому что мы ослепли от круговорота житейских забот, и это главная причина». Преподобный Никодим особенно прилежал к охранению ума и сердца и непрестанному трезвению и бдению для обожения человека. Все это оставалось характерным для трезвенных отцов во все века.
Это возрождение в духе Добротолюбия дошло до православного Севера, до России и Румынии благодаря преподобному Паисию (Величковскому) и другим великим старцам.
Сонм монашества – представителей умно-сердечной молитвы и священнобезмолвия – столь велик, что невозможно перечислить всех этих подвижников, распаленных любовью к Троичному Богу. Чтобы получить пусть даже небольшое представление о духе этих отцов, стоит привести показательные отрывки из сочинений тех из них, кто не так широко известен.
Авва Иоанн Кассиан, говоря об умной молитве как о средстве очищения сердца, поучает нас: «Да будет она везде и всегда постоянным занятием вашего сердца. Не прекращайте повторять эту молитву за работой, на службах и в поездках. Во время еды и сна, во всех проявлениях повседневной жизни прибегайте к ней непрестанно. Она станет для вас предвкушением спасения. Она не только будет охранять вас от всех бесовских напастей, но и очистит вас от всякой страсти и от всякой земной нечистоты… Пусть она сопутствует вам в течение дня во всех ваших занятиях… Запечатлейте ее на своих губах, на стенах своей кельи и в святилище своего сердца. Возносите ее к Богу во время утрени и продолжайте, когда утреннее последование завершится и вы отправляетесь по своим обычным каждодневным делам».
Преподобный Диадох Фотикийский, говоря об охранении ума, пишет: «Те, кто беспрестанно размышляют в глубине своего сердца об этом славном и святом Имени, могут иногда видеть и свет своего разума. И когда это Имя с большим терпением удерживается разумом, оно сжигает всю нечистоту, покрывающую душу… И когда это вожделенное Имя вселится в ум с сердечной теплотою, это делание уже становится привычкой, посредством которой мы беспрепятственно выражаем любовь к Его благости. Вот та драгоценная жемчужина, которую можно приобрести, только продав все свое имущество, и испытывать несказанную радость, обретя ее».
Преподобный Иоанн Лествичник говорил такую основополагающую фразу: «Память Иисусову соедини со своим дыханием и тогда познаешь пользу безмолвия».
Преподобный Исихий, пресвитер Иерусалимский, в 202 главах своего сочинения о трезвении ума указывает: «В своем дыхании объедини трезвение и имя Иисусово». Он же далее подчеркивает ту помощь, которую приносит умное делание, память о смерти и об аде, говоря: «Полезный воспитатель для тела и души – непрерывная память о смерти».
Преподобный Феодор Студит побуждает своих учеников достичь восхищения на небеса посредством умной молитвы: «Вы же, дети мои, насыщайтесь Богом и божественным и небесным; упивайтесь сверх меры тем, что подает Святой Дух… восходите на небеса, возвеличивайте Бога и ангелов, разите противника страхом Божиим, явите доблесть вместе с Давидом и, призывая Троицу, словно поражая святой молитвой, как неким троичным камнем, мысленного Голиафа, оставайтесь всегда световидными, всегда освященными, всегда восхищенными на небеса…».
Святой Феолипт Филадельфийский, стремясь помочь своим духовным дочерям, говорит: «Как утонченные яства услаждают вкус во рту, так и божественные слова, обращенные в душу, принимаются разумом и радуют его». Он старается помочь монахиням хранить трезвение и тогда, когда они выходят из кельи, и когда исполняют послушание, и говорит им: «Когда застучит било, выйдя из кельи, телесные ваши очи устремите долу, а размышление памятованию о Боге предайте». И еще: «Когда исполняешь послушание вместе с сестрами, пусть руки твои работают, губы молчат, а ум поминает Бога».
Но давайте оставим древних трезвенных отцов, чтобы поговорить о продолжении направления трезвения и исихазма в монашестве Греции в Новое время.
Прежде всего стоит отметить блестящее явление святителя Нектария Эгинского и совершенное под его руководством переустройство женского монашества, пришедшего к тому времени в упадок из-за турецкого господства, а впоследствии и из-за засилья баварцев в новообразованном греческом государстве. Достаточно обратиться хотя бы к его замечательным письмам монахиням, чтобы обнаружить богатство Благодати и жизни во Христе. Особо следует отметить его письмо к игумении Ксении, намеревавшейся принять в сестричество новую послушницу, о которой он пишет: «Желал бы я видеть эту дщерь, о которой вы мне пишете, чтобы вопросить её… воспылала ли она божественной любовью и любит ли молитву всем своим сердцем». Впавшим в искушение и опечалившимся сестрам он пишет: «Узнаю, что вас постигло некое искушение, и вы задрожали, как птенцы. Увы вам, если вы так быстро впадаете в дрожь и отчаяние. В каждом таком случае пойте: «С нами Бог». Знайте, что ополчатся на вас силы сопротивные, но вы пойте: «С нами Бог, страха его не убоимся, да не сокрушимся, яко с нами Бог»».
Особенно он побуждает сестер призывать и воспевать Пресвятую Деву. Он пишет одной сестре: «В скорбех ваших воспевайте Госпожу Богородицу, и всецело избавитесь от скорби. Побуждайте свое сердце… воспевать Госпожу Богородицу».
Продолжу перечень великих деятелей святогорского монашества приснопамятным и всечестным старцем Иосифом Пещерником, подвижником и ревнителем священнобезмолвия. Он говорил, что ревнитель трезвения должен иметь в основании своего духовного подвига смиренномудрие и сокрушение сердца. «Признак смирения – бесчисленные слезы. Из них рождается непрестанная молитва, так называемая умная молитва, в которой только скажешь «Иисусе Сладчайший» и сразу текут слезы».
Старец Ефрем Катунакский, ученик старца Иосифа, которого некоторые из нас знали и слышали, говорил: «… Молитва тебя обоготворяет. Самое первое, что вы почувствуете, произнося молитву, – это радость. Так что твори молитву, и она приведет тебя в иное состояние, которого ты не мог себе и представить». Также он говорил: «Когда Бог посещает нашу душу, Он хочет и требует обрести ее молящейся. Да не найдет нашу душу и наш рассудок в подвешенном состоянии. Это печалит Бога».
Сладчайший и святой Порфирий Кавсокаливит подчеркивает: «Мягко и непринужденно поместим Христа в свой ум, творя молитву, и пусть она не будет для нас повинностью». «Для этого не нужно ни скамейки, ни особого дыхания, а только сердце, желание до дрожи, любовь и умиротворение – как мать выражает свою любовь к ребенку, приговаривая: «Малышка моя, доченька, доченька». И в этом весь секрет. Говори же и ты: «Господи мой, Иисусе мой, Иисусе мой…»»
Отец Паисий Святогорец на вопрос монахини о трезвении ответил: «Трезвение – это внимание к помыслам и к действиям. Трезвенные отцы − означает внимательные отцы…». Когда его спросили, помогают ли различные книги, касающиеся умной молитвы, он сказал: «Помогают тем, у кого есть смирение. Возгордившимся и поставившим целью за определенный срок стать трезвенными они не помогут… То есть некоторые принимают метод за цель, в то время как он – всего лишь вспомогательное средство». И еще он говорил: «Монах должен быть неравнодушным, испытывать боль и молиться в целом за весь мир. Это не отвлекает его, но, напротив, служит ему вспоможением в молитве, да и сам он так помогает другим».
Вспомним напоследок старца Силуана и его духовное чадо отца Софрония (Сахарова), которые, будучи сынами Русской земли, подвизались на Афоне. Они оставили нам в наследие сильное слово: «Держи свой ум во аде и не отчаивайся». Вот как это толкует старец Софроний: «Это начало победы над страстями и открытие для вселенской любви. Осуждая самого себя на ад, мы изничтожаем всякое осуждение по отношению к людям, всякое отвержение. Ты всё претерпеваешь, желаешь всем блага. Тогда Дух Божий легко появляется и прикасается к сердцу человека».
***
Этот Дух Божий, Который всегда был, есть и будет, благоволил, чтобы в окрестностях византийской Фессалоники был устроен наш монастырь, посвященный Успению Пресвятой Богородицы.
Наш монастырь, насколько нам известно, берет свое начало от нескольких монахинь, пришедших из Хаца в Малой Азии, так называемого Греческого Понта. После гонений со стороны соседнего государства они вынуждены были бежать и прожили остаток жизни на том же месте, где теперь живем мы. Здесь они построили свои кельи и небольшой храм Успения Богородицы на фундаменте часовни в честь иконы Живоносного Источника. Мы знаем, что они очень любили Бога и отдали всё, чтобы угодить Ему, что они всячески служили Его страждущему народу и что молитва старицы Нины приносила людям глубокое утешение и иной раз облегчала не только их душевные и духовные, но и телесные страдания. Вскоре они скончались при трагических обстоятельствах. Это происходило примерно между 1926 – 1945 годами.
Путь нынешнего нашего сестричества берет свое начало с 1957 года. Тогда приснопамятный митрополит Фессалоникийский Пантелеимон I (Папагеоргиу) возгорелся желанием вновь оживить монашескую традицию в своей епархии и, найдя в качестве готового сосуда для принятия этой священной миссии старицу игуменью Феодору, воссоздал покинутую обитель.
К старице Феодоре стекались многие души, вдохновленные ее добродетельностью. Сестричество разрослось, и жизнь в нем наладилась по образцу древних монастырей. Приснопамятную старицу Феодору отличала большая любовь к Богу, исполненная терпением и верой, молитвенное положение всего и вся «к ногам Распятого», как она говорила. В 1985 году она удостоилась преподобной кончины, не прекращая общения со своим возлюбленным Иисусом и оставив своим чадам завещание хранить как «свою возлюбленную сестру» признательность Господу и стремление душ к Его непрестанному славословию. Ее сменила наша старица Феврония, также ныне приснопамятная, у ног которой мы жили и вскармливались и духом которой проникались.
Наш монастырь относится к современным монастырям, к новой монастырской традиции нашей родины. Однако наше соседство со Святой Горой в сочетании со стремлением наших духовных матерей советоваться со святогорцами, по устроению Самой Богородицы связанными с нашим монастырем, – всё это напитало обитель духом афонской традиции. С самого начала становления нашего монастыря отцы из Малого скита св. Анны с отцом Герасимом (выдающимся гимнографом Греческой Православной Церкви), отцы Братства Даниилеев, отец Феоклит Дионисиатский и отец Иосиф Ватопедский своими письмами и посещениями передавали нам свой опыт, облеченный в сладостные повествования о подвижниках и старцах Вертограда Пресвятой Богородицы и в духовные наставления и поучения. В период испытания, когда обитель осталась без духовника, приснопамятная старица Феодора, вслед за нашей Богородицей, стала искать прибежище в Её саду, прося о молитве за свою паству. Отец Герасим, чтобы поддержать ее, написал ей в самом отеческом духе: «Прошу Вас, не печальтесь. Всеблагой Бог… укажет человека, подходящего для исполнения Его святой воли… В море нашего монашеского жительства всегда найдется спасительная доска, но, даже если мы очутимся, подобно Ионе, во чреве кита, будем же молиться и возопиим: «Всё, что имел, воздам Тебе за спасение мое, Господи!»»
И Господь действительно дал ответ на молитвы рабов Его. Он даровал нам в качестве духовника старца Георгия (Капсаниса), настоятеля афонского монастыря Григориат. Носитель традиции Святой Горы, соработник и единомышленник древних отцов, всечестной старец до сегодняшнего дня надежно и вдумчиво наставляет наше сестричество.
Принимая во внимание остроту разнообразных современных проблем, можно сказать, что в нашем монастыре, где большой наплыв верующих вызван близостью к городу, затруднено возрастание трезвенного и безмолвного устроения. Нам приходится бороться в условиях угроз обмирщения, притупления внутренней безмолвной жизни, непонимания благотворительного служения и связанных с ним нужд нашего сестричества.
Наша приснопамятная старица Феврония советовала нам быть осмотрительными и говорила: «Меня интересует внутренняя жизнь, молитва и безмолвие, и чтобы жизнь была угодной Богу. Сестры, на которых возложено соответствующее послушание, пусть служат людям, а другие пусть молятся в своих кельях, пусть возжигают фимиам, берут книги и занимаются. Так эти келейные труды, молитва и безмолвие становятся продолжением богослужебной жизни, продолжением Божественной Евхаристии. Не будем же в общении с мирскими людьми усваивать их нравы, не будем фамильярничать с миром. Своим нравом и благочестием, скромностью, безмолвием и стремлением поскорее вернуться в свою келью напоминайте им, что вы идете в обиталище дев, в то место, где невесты Христовы пришли почитать Господа, и что Он Единственный наполняет их душу. Ведь мы не можем жить без безмолвия и молитвы. Это и есть наша работа. Будьте внимательны, дети мои. Станем же как Серафимы и Херувимы: на нас лежит ответственность и обязательство сохранить традицию, вверенную нам нашей Церковью через святых отцов, через святых старцев, через наших учителей и нашего духовника».
И одновременно она превозносила благословенное общежитие. «Когда монастырь имеет устав и часы безмолвия, тогда имеет и благословение жить безмолвнической жизнью. Если монахиня исполняет пребывание в послушании и берет благословение на свое послушание, она идет в келью, закрывает дверь, возжигает свечу, совершает свою молитву и проводит те часы, которые предоставляются ей общежительным уставом, то есть часы безмолвия; тогда она живет как истинный безмолвник с плачем молитвы, со слезами молитвы, с умилением, с сокрушением сердца».
И всечестной старец побуждал нас к той же цели: «Затворяясь в келье, вы словно оказываетесь в пустыне Святой Горы. Я и Бог, Бог и я. Вас не занимает ничто другое. И поскольку это утомительно – ведь вы не имеете опыта умной молитвы, – делайте что угодно другое, что может вас расслабить: читайте Псалтирь, молитвы Богородице, пойте акафисты, кладите поклоны – выбор богат. Это разнообразие будет до тех пор, пока душа не усладится умной молитвой; все остальное отступит, и останется эта молитва. Вот это и есть благословение».
Хорошо зная искушение чрезмерного (иной раз) увлечения послушанием в ущерб молитве, старец говорил нам: «Нельзя позволять послушаниям поглотить нас. Они тоже должны быть, но в глубине должно быть желание, и чаяние и надежда вскоре оказаться в своей келье для сердечной молитвы. И вот там мы войдем в свое сердце, встретим Христа, будем говорить с Ним и соединимся с Ним».
Старица постоянно обращала наше внимание на то, что стремление выйти из кельи должно внушать большое беспокойство. Она говорила: «Теснота кельи означает простор и удобство в Раю. Если наша душа исполнится Христом, мы не будем испытывать нужду видеть солнечный свет, потому что «солнце» будет внутри нас. Только бы вытерпеть, претерпеть до конца, чтобы насладиться свободой во Христе…».
Если мы хотим, чтобы Бог открыл нам свои Тайны, мы должны взобраться на самую высоту. Мы должны оставить хлопоты, споры, шум, болтовню со случайными людьми, закрыть двери своих чувств, закрыть глаза, уши, рот, с тем чтобы наш разум и сердце пришли в состояние трезвения, умиротворения, покоя и чистоты.
При этом рекомендуется исполнять послушание, не прерывая молитвы. «В течение всей нашей жизни, где бы мы ни были, что бы мы ни делали, где бы ни служили, даже на самом шумном послушании, даже на тех послушаниях, исполнение которых требует отлучения от монастыря, главное – жить молитвой…» Да будет наш ум в Боге, да имеем мы Христа в нашем сердце. Все это остается, и именно это мы возьмем с собой, и именно это будет утешать нас в конце нашей жизни. Хороши и остальные вещи, угодные Богу, но только так они имеют смысл. Мы живем в монастыре и делаем всё остальное, чтобы взрастить себя духовно, войти в святилище нашего сердца и там встретить Христа.
Когда в сердце монаха произойдет эта встреча с Христом, вот это и будет настоящим служением ближнему, человеку, брату. Тогда монах служит Таинству спасения и действительно живет для своих братьев. Тогда не будет и опасности уклонения в проявления «служения», чуждые трезвенному монашескому устроению.
Впридачу к этому старица обращала наше внимание вот на что: «Если мы потеряем нашу внутреннюю жизнь, если потеряем молитву, трезвение, келейное делание, если мы утратим контроль над нашими страстями, – мы потеряли всё! В тысячу раз лучше совершить триста Иисусовых молитв с поклонами за нашу молодежь, за наших детей, которые подвергаются опасности, чем сидеть и твердить, что ничего не выходит, и скатываться к тому, чтобы становиться психотерапевтами – «знатоками душ»». «Хороши благотворительные деяния, хорошо и служение ближнему, хороша и любовь, но цель монаха − в стяжании святости и в том, чтобы удерживать на своих четках небеса и предотвращать гнев Божий. Монах своим особым образом должен сделаться солью мира, чтобы избавить его от греховного тлена».
Как объясняет честной старец, «стяжание дара непрестанной умно-сердечной молитвы является для нас, православных, делом не метода и техники, но, в первую очередь, сокрушенного сердца, то есть такого сердца, которое раскаивается, болеет за свои грехи и смиряется. Без такого сердца ни один метод и техника молитвы, как, например, отработка вдоха и выдоха, не может привести к настоящей молитве». И еще: «Сердечная и умная молитва предполагает также и наше участие в жизни Церкви, в ее Таинствах, соблюдение заповедей Божиих и послушание духовному отцу».
Старица объясняла нам в поучение, как душа становится здоровой посредством умного делания. Она говорила: «Если разумная часть нашей души не орошается Именем Иисуса, наша душа не может исцелиться. Наша душа раздроблена, больна, ее силы распылены и должны вновь объединиться. Чтобы они объединились, ум должен освящаться молитвой «Господи Иисусе Христе, помилуй мя»».
Имя Иисусово становится лекарством для скорбящей души. Именем Иисуса разрушаются все козни дьявольские, а нам дается сила выдержать их. «Будем же молиться, – говорил нам старец, – с желанием, с любовью, с влечением; и когда мы так молимся, даже если мы проливаем кровь нашего сердца и нас жгут уголья того или иного искушения, мы сумеем погасить огонь и пламя этого искушения, небрежения и пройти скорбь испытания… И если мы будем так двигаться, то мы узрим то чудо, которое пережил царь Иосафат, перед сражением поставивший перед войском идущих людей, воспевающих, славящих и призывающих Пресвятое Имя Бога. И, как говорят, ни одного не осталось от его противников.
… И нам нужно победить, и мы победим «этой песней», как говорится в песне пророка Аввакума. Мы победим, воспевая и превознося Бога ежедневным призыванием Его Святого Имени. Если мы не победим, то все тщетно».
Еще одна вещь, о которой наша старица неусыпно пеклась, была связана с сохранением любви к сестрам через молитву: «Пусть каждая из вас следит за своим подвигом, то есть за тем, сколько она молится. И то время, которое мы теряем на разговоры и доискиваемся, как подвизается та или иная сестра, давайте лучше потратим на молитвы по четкам, молебное пение, на чтение Псалтири и на молитву… Впадая в искушение от одной из сестер, мы должны смириться, признать свою вину в том, что не смогли понести ее слов, попросить у Бога просвещения и любви, помолиться и поплакать в своей келье… Пусть же недостатки других будут поводом для молитвы».
Иной раз, когда искушение и наша женская слабость побуждают поскорее рассказать старице о нашем пристрастном помысле без должного духа смирения и самоукорения надо вспоминать слова старца: «Когда вы идете к старице рассказать ей о каком-нибудь помысле, сначала совершите молитву и читайте молитвы по четкам. Сперва говорите: «Господи Иисусе Христе, просвети нашу старицу, чтобы она нам поведала Твою Волю». И раз вы об этом молитесь, Бог просветит ее, и всё, что вы услышите от нее, вы будете воспринимать как из уст Христа и тем успокоитесь».
Борьба с эгоизмом – это та духовная область, где монахи должны подвизаться постоянно. «Когда мы начинаем молиться, – говорят нам наши старцы, – мы выходим за пределы своего «я» и делаем центром не свое «я», но Бога и нашего брата. Сердце монаха расширяется так, что может объять всех любовью, всепрощением и молитвою – даже тех, кто нас огорчает. Поэтому монах становится надмирным».
«Монах, – говорит старец, – является надмирным, потому что своей непрестанной молитвой он постоянно распластывается и чувствует себя листом большого древа Адамова, то есть всего человечества. Возможно ли, чтобы лист не зависел от жизни Адама? Нет, конечно. Если дерево засохнет, засохнет и лист, если дерево заболеет, заболеет и лист. Так и монах, неся послушание, смиряясь и молясь, сам становится мировым древом, объемля всего Адама, все человечество». Тот же дух исходил и от нашей приснопамятной старицы, побуждавшей нас ежедневно молиться за знакомых нам людей, поминая их по имени, а также за разнообразные и многочисленные категории людей, каждая из которых несет свой крест. «Наша молитва, – говорила она, – должна быть о всех наших братьях, обо всей Церкви и обо всем мире. Да сделается наше сердце пламенем, чтобы Господь дал раскаяние и нам, и нашему народу».
Все стремление и вся отеческая забота Господа нашего состоит в том, чтобы члены Его Тела «стали одно в Его Имени. Имя Иисуса Христа нас соединяет с Иисусом и между собой, соединяет наши души и нашу жизнь с душами и жизнью наших братьев».
Она часто говорила нам: «Будем же день и ночь призывать Имя Господне, и пусть это принесет нам умиротворение, сокрушение, сладчайшие слезы, и тогда наша душа переживет в этот момент то, что пережил блудный сын: мы ощутим этот святой поцелуй, это святое лобзание Бога на своей душе».
«Ты хочешь попросить о чем-то? Призывай Имя Господне. Хочешь поблагодарить? Призывай Имя Господне. Имя Господне – это наша сила, наше прибежище, наше утешение, наша благодать, наш свет, наше все».
Правда в том, что все мы должны понимать: не имеет никакой ценности ни сама наша жизнь, ни то, чему мы ее посвятили, если посредством этого не прославляется Пресвятое Имя Божие. Об этом прославлении Его Имени нам говорила старица:
«Если за что-то и нужно пострадать, если за что-то и нужно понести наш крест, так это во имя славы Его Имени. Когда душа примет на себя Имя Господне, когда увенчает свое существование Именем Господа, тогда она станет магнитом, притягивающим взор Бога, благоволение Божие и Его любовь. Бог обращает внимание на такую душу, внимает ее молитвам и становится милостивым и милосердным. И так в душе запечатлевается Его Имя, Крест Божий, крестное мышление и устроение, и душа вверяет себя попечению Самого Господа».
«Это Имя Господне не только изливает свет, но и наполняет все небесным благоуханием!»
Однако же следует остановиться. Никакого времени не хватит не только, чтобы изложить, но хотя бы наметить эту тему. То, что следует из этого поверхностного исследования трезвенного делания у наших древних отцов и передачи этой традиции в наши времена, так это та вековая истина, что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Εвр. 13; 8).
Мы благодарим Господа, подарившего нам пастырей, возлюбивших всем своим сердцем Его Пресвятое Имя и прославивших Εго всей своей жизнью. Пожелайте же нам, чтобы, как они нас вдохновляли и продолжают вдохновлять своим словом и своей жизнью, так и наши сердца возгорелись бы огнем любви к Имени Христову.
