 | Архиепископ Медонский МИХАИЛ, викарий Западно-Европейской епархии (РПЦЗ)
|
«Труды святителей Иоасафа Белгородского и Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского
как пример участия священнослужителей и архиереев в занятиях с подростками
и их определяющего влияния на мировоззрение молодежи»
Доклад в рамках XXVII Международных рождественских образовательных чтений
«Молодежь: свобода и ответственность»
Конференция «Наследие святых отцлв в жизни семьи и общества»
29 января 2019 г., Храм Христа Спасителя, г. Москва
Из опыта Русской Православной Церкви, имеющего колоссальную тысячелетнюю традицию, мы видим огромное житейское разнообразие, как у каждого из нас, где каждый человек имеет свои определенные отличия, так и у святых. Сегодня я хочу рассказать об общности двух святых, один из которых жил в XVIII веке, а второй жил вместе с нами во второй половине ХХ века в Западной Европе, просвещал и направлял нас. Они оба были родом из Малороссии – это святитель Иоасаф Белгородский и святитель Иоанн Шанхайский. Они имели удивительное сходство и очень много общего.
Святитель Иоасаф родился в 1705 году и преставился в 1754 год, он был епископом 16 лет. Святитель Иоанн Шанхайский родился в конце XIX века и преставился 1966 году. Был епископом 32 года. Срок его епископства гораздо шире, и он ближе к нам, поэтому о нем мы больше знаем. Очень много живо свидетелей его подвигов, много тех, кто его видел, в частности, это касается и меня. И я хотел бы провести маленькие параллели и напомнить об их жизни.
Святитель Иоасаф родился в день Рождества Пресвятой Богородицы и поэтому в крещении ему дали имя Иоаким. Он был родом из благочестивой семьи, из малороссийского дворянского рода из Полтавской губернии, в и уже в возрасте 8 лет, в 1713 году, он был отдан учиться в Киевскую академию.
Святитель Иоанн Шанхайский тоже вырос в таком же благочестивом роде. Его предок – известный всем святитель Иоанн Тобольский преставился в 1715 году, фактически в то время, когда родился Иоасаф. Будущему владыке Иоанну Шанхайскому нарекали при рождении имя Михаил, а в монашестве он получил имя своего предка – Иоанн.
В киевском братстве будущий владыка Иоасаф прекрасно учился. Он очень рано выбрал монашеское направление, но его родители боролись с этим, они не хотели, чтобы он стал монахом, но чтобы мог как член дворянской фамилии защищать Родину, поскольку он из такого рода. Но решение его было твердо, и он без благословения своих родителей ушел монастырь. И только когда был уже пострижен, открылся им и получил их благословение и согласие.
Похоже было и у владыки Иоанна Шанхайского. Когда он был еще в кадетском корпусе, он уже отличался особым благочестием. Например, когда он был мальчиком, он разыскивал, приобретал и приносил домой иконы, и отец даже в какой-то момент запретил ему это делать. Его благочестие было удивительно. Известно, что когда кадеты шли строем мимо собора в Полтаве, он снял фуражку и перекрестился, что нельзя было делать в строю. Некоторые кадеты возмутились, дело дошло до Великого князя Константина Константиновича. Узнав о таком поведении мальчика, он сказал, что это достойно похвалы, ведь человек выражает свою веру, а кадет должен быть верующим. Когда он хотел поступить в духовную академию, родители тоже ему воспрепятствовали, и ему пришлось получить высшее юридическое образование, потратив на это пять лет. Он получил диплом 1918 году. Это были уже роковые годы, революция. Несколько месяцев он проработал в Харькове в губернском суде, но потом пришлось покинуть свою Родину. На кораблях из Севастополя семья Максимовичей смогла достичь Константинополя, а потом приехала в Сербию, в Белград, где он поступил на богословский факультет университета и окончил его блестяще. Дальше – пострижение в монашество. Надо сказать, что у него был авва, это был митрополит Антоний (Храповицкий), который раньше, в 1914–1918 годах, был архиепископом и митрополитом Харьковским, и еще тогда он заметил этого юношу, который усердно ходил на службы. Эта связь оказалась крепкой. В 1926 году владыка Антоний постриг его в монашество и вскоре рукоположил в сан иеродиакона, и в том же году будущий владыка Иоанн стал иеромонахом. Хиротония во епископа Шанхайского была совершена в 1934 году. После хиротонии митрополит Антоний благословлял владыку Иоанна на служение в Шанхай, где был митрополичий округ Русской Зарубежной Церкви на Дальнем Востоке, и старшему из архиереев написал письмо, где есть такие удивительные строки: «Как мою собственную душу, как мое сердце, посылаю вам епископа Иоанна. Этот маленький, тщедушный человек, с виду почти ребенок, на деле зерцало аскетической твердости в наше время всеобщего духовного расслабления». То есть митрополит Антоний видел в нем силу, которая проявилась уже тогда.
Путь к архиерейскому служению святителя Иосафа тоже пришелся на тяжелое для Церкви время. В Малороссии монастыри и соборы за ветхостью постепенно разрушались, а средств на их восстановление не выделялось. Молодой и ревностный пастырь в 32 года стал игуменом Лубенского Мгарского монастыря, в котором была совершенно разрушена соборная церковь, а за год до его назначения были уничтожены пожаром все деревянные строения обители. Усердие его к восстановлению монастыря было столь велико, что не только в Малороссии в течение нескольких лет, но и в Москве и Санкт-Петербурге он искал благодетелей, которые могли бы помочь собрать средства на это благое дело, он был принят даже императрицей Елисаветой. В 1745 году будущему владыке дали послушание наместника Троице-Сергиевой лавры. Фактически исполняя все эти послушания, почти непосильные для одного человека, и ведя в то же время строгий аскетический образ жизни, он надорвал свое здоровье, но оставался тверд духом.
Как и владыка Иоанн, святитель Иоасаф был хрупким на вид, и по его внешности люди не могли понять, что это будет великий святитель Русской Церкви. В 1748 он стал епископом Белгородским, ему было 43 года. С этого момента начинается путь епископского служения. Святитель Иоасаф отличался невероятной строгостью, что касается устава, то есть он был очень строг к себе, но вместе с тем он имел очень большую заботу о народе. Например он ночью иногда приносил дрова бедным, носил им пищу, причем ходил так, чтобы его не узнавали, и даже был такой случай, когда его не узнали и, не получив ответа на вопрос, кто он, даже избили. Фактически его служение народу было полностью самоотверженным, он целиком отдавал этому все свои силы. Письма, которые он направлял своей матери, показывают эту безграничную и беззаветную любовь.
Что касается владыки Иоанна, более близкого к нам, факты о его жизни достаточно известны и более многочисленные. Когда владыка Иоанн смотрел на состояние людей за рубежом, он в своих проповедях и трудах умел находить такие слова, которые многих нравственно переродили и духовно возвысили. В Шанхае святитель Иоанн трудился 15 лет. Еще в начале своих архипастырских трудов владыка Иоанн говорил: «Заботясь о спасении душ человеческих нужно помнить, что люди имеют и телесные потребности громко заявляющие себе. Нельзя проповедовать Евангелие, не проявляя любовь в делах». Так он поступал и сам, и его высказывания, которые мы имеем, сопровождаются воспоминаниями тех, кто был с ним. О своих воспоминаниях о встречах с ним в Европе я уже неоднократно говорил. Но вот воспоминание о том, что проходило еще в Шанхае.
Во время войны нищета в городе достигла ужасных размеров. В основанном им детском приюте кормить детей было в прямом смысле нечем. А было их в приюте как минимум 90 человек, и персонал негодовал, потому что владыка Иоанн продолжал приводить новых детей, в том числе и тех, у которых были родители. Однажды вечером, когда владыка пришел в приют, его руководительница не смогла сдержаться и высказала ему все, что было у нее на душе. «Он грустно посмотрел на меня, – вспоминала она, – и спросил: “В чем вы больше всего нуждаетесь?” Я ответила сразу же: “Во всем! На худой конец, в овсянке. Нам нечем кормить детей”. Владыка посмотрел на меня печально, поднялся к себе, и я услышала, как он усердно молится и бьет земные поклоны так, что это даже было слышно. Утром в дверь приюта позвонили. На пороге стоял незнакомый господин, по виду англичанин. Этот господин сообщил, что он – представитель зерновой компании, которая решила пожертвовать лишние запасы овсянки детям. И в приют начали носить мешки с овсянкой. Такова была сила молитвы владыки Иоанна». Эти сведения достоверны.
Один из священнослужителей Русской Зарубежной Церкви, который еще здравствует, вспоминал: «Несмотря на строгость владыки, владыку все любили. Для меня владыка был идеалом, которому я хотел подрожать во всем, а вовремя великого поста я перестал спать в кровати, а ложился на пол, перестал есть обычную еду с семьей, а вкушал наедине хлеб с водой… Родители заволновались и повели меня к владыке. Выслушав их, святитель повелел сторожу пойти в лавку и принести колбасу. На мои слезные просьбы о том, что я не хочу нарушать Великий пост, мудрый архипастырь приказал мне есть колбасу и всегда помнить, что послушание родителей важнее самовольных подвигов. “Как же мне быть дальше, Владыка?” – спросил я, желая все же как-то “особенно” подвизаться. – “Ходи в церковь, как ты до сих пор ходил, а дома делай то, что тебе говорят папа и мама”. Помню, как я тогда огорчился, что Владыка не назначил мне каких-нибудь “особых” подвигов”».
Все, что касается богослужебной жизни, а также все, что касается воспитания юношей, было его особой ревностью. Владыка Иоанн учил ценить службы в храме. «В церквах нам легче отбросить все земные заботы и всего себя посвятить молитве, – говорил владыка. – Совместной молитвой мы выражаем любовь друг к другу, поэтому во время обычных богослужений не следует читать особых молитв, нужно внимательно следить за богослужением и всем вместе отдавать знаки богопочитания (поклоны и т. д.). Такая общая молитва увеличивает у молящихся молитвенное воодушевление, передаваемое от одного к другому».
Раскрыть ценность самого молитвенного состояния во время богослужения есть одна из задач на сегодня. Например, мы замечаем, что в церквях по воскресеньям много детей и даже подростков. И это явление было уже частично тогда, но, конечно, там, где были законоучители, как владыка Иоанн. То же самое было во времена владыки Иоасафа, надо было обращать внимание и объяснять, почему сама служба, само посещение и участие в богослужении имеет колоссальную важность для человека, который привыкает, будучи в сознании греховном, что церковное общение вообще по жизни укрепляет до конца. Тогда человек в этом опыте вырастит и своих детей. Это очень важно в наше время, чтобы дети, подрастающее поколение не отчуждались от Церкви, чтобы родители часто приводили их на Причастие по воскресеньям, когда они еще малы, а потом подросток сам потянется. Владыка Иоанн писал: «Нельзя заставить ускорить шаг отстающих по слабости, но делающих то по беспечности и лености необходимо побудить, хотя бы потребовалось иногда употребить жезл пастырский. Нельзя уподобляться врачу, боящемуся причинить боль при нужном лечении и тем лишающему больного возможности поправления».
«Богослужение в своем составе сохраняет всю полноту догматического учения Церкви и излагает путь к спасению. Оно представляет неоценимое духовное богатство. Чем полнее и точнее оно совершается, тем большую пользу получают принимающие в нем участие. Совершающие же его небрежно и сокращающие по лености священнослужители обкрадывают свою паству, лишая ее самого насущного хлеба и похищая у нее самое ценное сокровище».
Святители Иоасаф Белгородский и Иоанн Шанхайский были очень ревностны литургически и очень верны нравственно тому, что проповедовать Евангелие надо с любовью и особым попечением о своей пастве. Таким образом, мы знаем, что эти архипастыри отличались особой заботой о своей пастве, о детях, о каждом конкретном человеке, показывая и нам пример бережного отношения к ближнему и того, какое значение имеет эта любовь в том, чтобы человек возлюбил Бога и Его Церковь.
