Секция ПСТГУ «Исповедание христианской веры в служении милосердия». Файн Светлана Викторовна, Всероссийская академия внешней торговли, Москва, к.ф.н., доцент.
Хотела бы начать с благодарности организаторам сессии за возможность выступить с этим докладом.
Мои слова исходят из опыта служения пожилым людям движения «Друзья общины святого Эгидия», объединяющего православных добровольцев, которые вдохновляются служением бедным Общины святого Эгидия. Уже больше 20 лет мы еженедельно навещаем пожилых людей в одном из московских пансионатов для ветеранов труда, общаемся, устраиваем праздники, вывозим на экскурсии и в дом отдыха.
Присутствие добровольцев в государственных учреждениях необходимо и являет собой пример соработничества православных христиан (или людей светских) и государства. Добровольцы не могут и не имеют намерений заменить собой государственную систему социального обеспечения: пожилые люди в пансионате обеспечены всем необходимым (я говорю сейчас о Москве; в регионах часто финансирования не хватает и здесь на помощь тоже могут приходить такие организации как БФ «Старость в радость»). Но добровольцы могут принести в пансионат то, чего государственное учреждение, даже самое лучшее, не может дать по определению: человеческое участие, дружбу, общение, слушание. Никто из нас, ни в молодом, ни в старом возрасте, не сводится к сумме физических потребностей в еде, одежде, лечении, крыше над головой и т.д. Мы все нуждаемся в друзьях, в беседе, в людях, которые бескорыстно приходят именно ко мне, не потому, что получают за это зарплату, а потому, что почему-то любят именно меня, рады именно мне. Каждому нужен кто-то, кто помнит его имя, кому небезразлична его история, кто не просто пришел провести волонтерскую акцию, а верен в своей дружбе, приходит регулярно, на него можно рассчитывать. Это пространство бескорыстия и верных человеческих отношений, признания ценности и достоинства каждого – тот свет, та радость, та искра Божия, которую добровольцы могут принести людям, многие из которых, даже находясь в хороших материальных условиях, страдают от одиночества, заброшенности, отчаяния, чувства ненужности и бессмысленности жизни, от мысли, что их выкинули, «как отработанный материал».
Несколько слов хотелось бы сказать о приходе детей в пансионаты для ветеранов труда; это и дети самих добровольцев, которые, можно сказать, с младенчества растут в любви к старикам и на вопрос: «Как зовут твою бабушку?» — перечисляют с десяток имен, родных бабушек и бабушек из интерната; это и ученики школ, с которыми мы сотрудничаем. Многие старики в интернате оторваны от семей и связи поколений разорваны, и маленьких детей они практически не видят, а потому общение с детьми для них – это большая радость, явление жизни, которая продолжается. Для детей – возможность расти в уважении и любви к пожилым людям; а для их родителей – залог того, что к ним в старости будут относиться с той же любовью и заботой, какую сейчас они проявляют к пожилым людям.
Мне очень близка тема секции – исповедание христианской веры в служении милосердия. И я думаю, что это исповедание так или иначе совершается всеми участниками общения, происходящего по призванию от Бога, ведь «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 13, 35).
Служение христианина-добровольца – это в первую очередь встреча. Встреча двух людей – пожилого человека, живущего в учреждении, — и молодого – или менее молодого – который к нему пришел. Не – я добрая хорошая верующая – несу свою веру бедным от нее далеким; это общий путь, встреча двух людей, которые делятся верой и вере учатся друг у друга. И неверующие молодые люди приходят к вере через встречу со слабостью и хрупкостью стариков, и своим приходом, сами того не осознавая, несут любовь Господню истосковавшимся по вниманию людям. И неверующие «советские» пожилые люди в верующей молодежи встречают ответ на свой духовный поиск, на вопросы о смысле жизни и смерти, острее встающие в конце жизни, и часто уже в пожилом возрасте обретают веру.
Мы, дети позднесоветского и постсоветского времени, принимаем от верующих стариков ту живую традицию церковной истории и жизни, которой многим не хватало в атеистических семьях. Христианство не замкнуто в настоящем, не нечто сиюминутное, оно открыто прошлому (истории, Преданию как пере-данию) и будущему, вера передается из поколения в поколение, а потому встреча старых и молодых поколений многое дает и тем и другим.
Евдокия Гавриловна рассказывала, что начальник грозился уволить ее за то, что ходит в церковь. А она ему: «Я в церковь ходила, хожу и буду ходить. И вы меня не уволите». И не уволил, потому что работала хорошо и пользовалась, как тогда говорили, «уважением коллектива». А муж Татьяны Васильевны был военным, и когда карьера его зашла в тупик из-за верующей жены, поставил ее перед выбором: или он, или церковь. Она выбрала церковь, и он ушел, оставив ее с двумя маленькими детьми. Мы встречаем людей, которые жертвовали, или были готовы пожертвовать, чем-то очень дорогим ради веры и церковной жизни, и это урок для нас, драгоценные свидетельства людей, пронесших веру через всю жизнь в очень нелегкое время.
В их рассказах встают истории мученичества. Клавдия Юльевна девочкой видела, как арестовали и уводили священника их села, а за ним, плача, бежали его маленькие дети. Слышать это от живого свидетеля – не то, что читать в книгах.
В интернате еще недавно можно было встретить живых исповедников веры. Та же Татьяна Васильевна провела десять лет в лагере за то, что читала Библию с подругами. А в какой-то момент рассказала, что по дороге в лагерь в ее вагоне умер от измождения человек, которого звали Андрей. Она не знает, был ли он священником, но верующим был точно, говорил, что у него никого нет и просил отпеть его. Об этой просьбе она вспомнила много лет спустя, общаясь с нами. Отпевание Андрея заказывали уже мы и молились на нем. Через дружбу со стариками к нам протягивается ниточка истории, соприкосновение с судьбами мучеников и исповедников трогает сердце, являет суть жизни.
У пожилых людей, как верующих, так и неверующих, много вопросов, часто невысказанных, много боли. Чтобы понять, что значит нести благую весть старикам, нужно учиться их слушать и понимать. Нелегко бывает принять долгую жизнь как дар Господень, а не как проклятие. Трудно примириться со слабостью, с болезнями, с приближением смерти, с тем, что перестаешь быть хозяином своей жизни, особенно в интернате. Примириться с тем, что в глазах других – а часто и в твоих собственных – твоя жизнь, твоя история, твой профессионализм, твои заслуги ничего уже не значат, и из профессора, ведущего инженера, квалифицированного рабочего или заслуженной доярки ты превратился в ненужного старика, в обузу.
Особо остро это чувство испытывают жители интернатов: «Почему дети оставили меня? Почему не приходят? Почему умерла дочка? За что это мне?». За этим стоят вопросы о Боге: «Где же Господь? Почему Он меня оставил? За что мне все эти страдания? Что я сделал, чтобы заслужить такое?». От этих вопросов невозможно уклониться, хотя ответ на них не так прост и очевиден. Нужно вместе со стариками пережить эти вопросы и обрести покой и убежденность в том, что Бог не есть творец смерти и страдания, Он есть Владыка жизни, единственная надежда и друг в скорбях. Вот исповедание веры Екатерины Дмитриевны: «Только одна защита, надежда – Бог. Лежу, разные мысли идут, чушь какая-то. Когда я обращаюсь к Богу, даже в единственном числе, у меня все прямо как рукой снимает. Удивительное это чувство. «Где двое или трое там и Я среди вас». Я в единственном числе, значит Господь все равно меня слышит».
Даже в тяжкие часы страданий дружба, верность, любящее участие могут помочь ощутить нечто большее – присутствие и любовь Господа, утешающего и прощающего. В этом ответственность и призвание христианина при встрече со страданием других людей. Дружба с пожилым человеком может стать знаком дружбы Господа, Его прощения: она помогает обрести примирение с Богом, возвращает мир. Это благая весть, которую могут нести добровольцы старикам: ты не один! Твоя жизнь ценна пред Богом, твоя жизнь дорога мне. И значение этой вести огромно. Расскажу только одну историю. Лидия Никаноровна, с которой мы были совсем мало знакомы, попала в больницу. 91 год, пневмония, есть перестала, уверена, что жизнь кончилась. Когда мы с подругой пришли ее навестить, она заплакала: «Как же это так, что вы ко мне пришли? Я же никому не нужна, я сама себе не нужна…». В общем, выздоровела наша Лидия Никаноровна и прожила еще три года. А когда ее соседку, почти нам незнакомую, положили в больницу, она почти пинками выгнала нас к ней: «Ведь она там лежит одна, никому не нужная… если вы придете, это может ее воскресить».
Мы не хотим смиряться с унынием стариков, их чувством ненужности, безнадежности, когда недуги и невзгоды берут верх. Уныние – грех в любом возрасте. В безнадежности, искушении замкнуться на себе и своих бедах есть определенный эгоизм.
Но Евангелие всех призывает к обращению и надежде. А это значит, что старик, как любой другой человек, может обратиться, изменить свою жизнь, примириться к Богом и с людьми. Христианское упование не знает границ, но надо сказать, что за стариками не всегда признается эта возможность, мало кто полагает, что может измениться жизнь человека, когда она уже подошла к концу. Нельзя поддаваться мысли, что стариков уже не изменишь, незачем и пытаться, потому что тогда мы обрекаем наших друзей на грустное существование.
И в старости можно придти к вере. И многие пожилые люди обретают веру, открывают Евангелие, задают вопросы. Маргарита была неверующей. Она и с нами особо не дружила, на чаепития не ходила, считала, что у нас какие-то свои интересы, что «бесплатный сыр только в мышеловке». Но уважительная верность и радость рождественского праздника растопили сердце, и Маргарита открылась – и новой дружбе, и вере в Бога. Праздник вообще, можно сказать, может нести в себе благовествование: он возвращает радость, чувство общности, достоинства, надежду.
И очень важное открытие, которое делают старики, поднимая взгляд от себя к Богу и миру – что они не самые бедные и несчастные в мире. Больше того, нет никого столь бедного, слабого и старого, кто не мог бы помогать другим. Это открытие освобождает стариков от жалости к себе, делает их жизнь насыщенной и наполняет ее смыслом. И становится красноречивым свидетельством, а порой и призывом к покаянию, для их более молодых друзей. И это верно и для пожилых людей, живущих в пансионатах для ветеранов труда, даже для самых слабых, больных и одиноких. Каждый может дружить, слушать, поддерживать, подарить улыбку тому, кому труднее и более одиноко. И не только: например, мы рассказываем нашим друзьям в интернате об африканской программе помощи, которую проводит Община святого Эгидия. Люди понимают, что африканская бедность – это нечто другое, и несколько человек из интерната собирают пожертвования для детей в Мозамбике.
И, конечно, главное, что могут старики, главное их призвание – это молитва, церковная и личная, которая становится верным спутником в одиночестве. День заполняется воспоминаниями и молитвами о родных, о тех же добровольцах, ставших уже родными, о бедных, близких и далеких. Старость дарует уникальный опыт: ослабленные годами, лишенные возможности самостоятельно передвигаться, эти люди молитвой достигают самых дальних краев, стран, где люди умирают от голода или болезней, где есть насилие и конфликты. Стены интерната как бы раздвигаются, и в него входит целый мир. Так люди перестают чувствовать себя бесполезными, воспринимают себя членами Церкви, а не объектами ее попечения, и помогают другим.
Более того, старики самой своей слабостью, прожитой в вере, показывают, что по-настоящему имеет значение в жизни. В жизни, из которой ушло все, что в нашем мире считается значимым: богатство, здоровье, сила, производительность, удовольствие, социальное положение, самостоятельность – остается главное, чего никто и никогда не сможет отнять – близость Господа. Это сила слабости, которая есть в каждом человеке, слабости, которая открывает к потребности в другом человеке и в Другом – Боге.
Митрополит Филарет Минский на конференции о духовном значении старости, организованной Общиной святого Эгидия в 2011 г., говорил, что старик становится пророком, и его «пророческая миссия… является абсолютным оправданием старости», в которой есть «скорбь и радость, крест и новые обетования». «Немощь старца, — говорил митрополит Филарет, — в некоторой степени подобна уничиженному состоянию Сына Человеческого. Когда мы почитаем в немощном старце насыщенность жизнью, тогда мы сами оказываемся подобными Христу».
Верная дружба со стариками приводит нас к их смертному порогу. Часто умирание сопровождается помутнением сознания, крайней слабостью, утратой речи, кажется пустотой. Что значит тогда исповедание веры? Возможно, остается лишь присутствие, близость, тепло руки, но в этом присутствии – уже благая весть: ты не один. Время слов кончилось, хотя слова нужны. Это час тайны, час молитвы, когда другого человека вверяют Господу. Если не убегать, можно уловить особую близость Бога. Я никогда не забуду последние часы моей любимой Любови Александровны, ей было 102 года. Я сидела рядом и читала ей Евангелие, а потом остановилась, говорю: «Наверное, хватит, Вы устали». А она губами шевелит, я не могу разобрать, и наконец понимаю: «Я не устала». В 102 года, за несколько часов до смерти, она не устала слушать Евангелие. Это доверие Богу, источник силы для встречи со смертью, вера, что она не последнее слово, пасхальная вера в воскресение.
Подходя к завершению, хотела бы сказать, что дружба со стариками несет очень мощную благую весть самим христианам-добровольцам: как мы им, так и они нам говорят, что мы нужны, что нас ждут, и в своей любви видят в нас ангелов, посланных Богом «в самую трудную минуту». И это очень важно, ведь тот, кто видит нас лучше, чем мы есть, напоминает нам о нашем призвании.
Христианин-доброволец приносит в государственные социальные учреждения – пансионат для ветеранов труда в данном случае – свет своей любви, дружбы, веры в Бога и упования на Него. И получает из встречи и общения с пожилыми людьми еще больше любви, дружбы и свидетельства веры. И это побуждает и расти в служении, и исповедовать веру и в отношениях с персоналом, и вне стен интерната. Потому что стремление изменить отношение общества к старикам – тоже исповедание веры.