 | Протоиерей Георгий Харин, председатель Епархиальной комиссии по канонизации святых Ижевской епархии,
|
«Архиепископ Ювеналий (Килин): образ истинного пастыря в советские годы»
доклад на конференции «Прославление и почитание святых»
XXVI Международных рождественских образовательных чтений
«Нравственные ценности и будущее человечества»
25 января 2018 г., Сергиевский зал Храма Христа Спасителя, г. Москва
Высокопреосвященнейший Архиепископ Ювеналий, в миру Иван Кельсиевич Килин, родился в апреле 1875 г. от благочестивых родителей, происходивших из крестьян Вятской губернии. В Центральном Госархиве Удмуртской Республики сохранилась метрическая книга родившихся, бракосочетавшихся и умерших прихода Покровской церкви села Арзамасцева Сарапульского уезда Вятской губернии. За 1875 год в этом документе есть запись о том, что у крестьянина деревни Опар Кельсия Иванова Килина и законной жены его Марии Феодоровны 20 апреля родился сын, который был крещен 22 апреля с именем Иоанн. Восприемниками при Крещении были пономарь Арзамасской Покровской церкви Василий Пономарев и дочь КельсияКилина девица Таисия. Совершали Крещение священник этой церкви Петр Анисимов и пономарь Василий Пономарев[1].
С раннего детства Иван Килин имел тяготение к Церкви и монастырской жизни. Эту любовь отрока к Божественному прививала ему благочестивая мать, многократно рассказывавшая о своих паломничествах по святым местам Руси, как вспоминал приснопамятный владыка в своей речи при наречении во епископа: «Религиозное домашнее образование и воспитание я приобрел благодаря благочестивой родительницы своей, которая в отроческих летах сама вместе с бабушкой…была на Богомолье по святым обителям – в Соловках, в Сарове, Тихвине и других местах России. На просьбу бабушки дать благословение Марии поступить в один из женских монастырей благоговейный старец — священноинок Тихвинской мужской обители Новгородской губернии, не дал такого благословения, а как бы пророчески сказал, что эта крестьянская отроковица Мария выйдет в замужество, а дети ее будут в иноческом и священном сане. Так и случилось впоследствии по милости Божией. У моей старшей сестры — крестной моей матери, два сына окончили Пермскую Духовную Семинарию и один из них, Константин Юмин, в священном сане скончался в изгнании в большевистской тюрьме. Вторая моя сестра монахиня Аглаида, преисполненная смиренными иноческими чувствами, скончалась в женском монастыре. Младший родной брат – священник, в продолжение многих лет на родине, разлученный с семейством, несет тяжелый крест иерейского служения. Двоюродная сестра тоже там проходит тяготы схимнического звания. Вспоминается и дальний родственник мой – сначала скромный священник, на моей родине в Сарапульском уезде Вятской губ., отец Михаил Платонович Красноперов, а впоследствии в монашестве Мефодий, по окончании Казанской Духовной Академии, после прохождения иерархических должностей, был призван к святительскому сану в г. Петропавловске, Омской епархии, где и мученически скончал свою жизнь в 1922 г.»[2].
Успешно окончив начальную земскую школу в Арзамасцеве, Иван поступил в Сарапульское уездное училище, которое закончил в 1889 г.[3] Здесь он познакомился с первым его старцем — наставником, епископом Сарапульским Афанасием (позже архиепископ Екатеринбургский), оказавшим благотворное влияние на мальчика: «Благостный Владыка на выпускном экзамене, в городском уездном училище, по Закону Божию из всех прочих учеников отличил меня своим ласковым святительским приветом и благословением, поставив на экзамене лучшую отметку за прочтение наизусть 50-го псалма, с объяснением его исторического происхождения. Это поощрение Преосвященного архиерея для меня в ранней юности было величайшим счастьем, и во всю последующую жизнь свою с благодарностью молитвенно вспоминаю приснопамятного святителя Афанасия»[4].
В 1894 г., после скоропостижной кончины отца, много лет занимавшего должности члена Сарапульской Земской Управы и волостного писаря, молодой Иван, по благословению матери, предпринял паломническое путешествие во святую Верхотурскую обитель, где у мощей праведного Симеона созрело непоколебимое желание юноши стать монахом. Благое намерение Ивана охотно и с величайшей радостью одобрила мать, благословившая его на поступление в Николаевскую Белогорскуюмиссионерскую обитель, прозванную народом «Уральским Афоном», Тихвинской иконой Божией Матери, полученной ею от вышеупомянутого прозорливого духовника Тихвинского монастыря[5]. Освободившись от воинской повинности, он был зачислен в число монастырской братии. И тут послушник Иоанн, будучи келейником и ближайшим помощником любимого и почитаемого им настоятеля архимандрита Варлаама, нес все послушания и внес значительный вклад в возведение зданий и храмов обители и завершение постройки монастырского собора на Белой горе[6].
2-го июля 1900 г. он был пострижен в монашество с именем Ювеналий и через три недели рукоположен епископом Пермским Петром (Лосевым) во иеродиаконы, а 12-го февраля 1902 г. преемник епископа Петра, Преосвященный Иоанн, возвел его в сан иеромонаха[7].
В эти годы иеромонаху Ювеналию, сопровождавшему отца Варлаама, удалось посетить многие святые места: Святую Землю, Св. Гору Афон (1907 г.), Киево-Печерскую и Троице-Сергиеву Лавры, Ново-Афонский и Валаамский монастыри, Оптину и Саровскую пустыни (1903 г.) и многие другие обители: «Меня ободряли и воодушевляли всегда те славные образцы строгой иноческой жизни, какие видел я при путешествиях своих по многим русским обителям и пустыням, особенно в памятные годы путешествий со своим аввойВарлаамом во Святую Землю и на Афон. В первое лето моего священноиноческого служения, я духовно был утешен присутствием на Саровских торжествах в дни открытия честных останков преподобного Серафима. Затем много получал духовного удовлетворения от Богослужений в Кронштадте и в других местах, сподобившись неоднократного служения с приснопамятным молитвенником Земли Русской протоиереем Иоанном Сергиевым Кронштадтским, от которого также получал наставления и советы на монашеское и пастырское служение. Глубоко умилительные личные советы и письменные назидания подвижников старцев Афонских и Российских монастырей, – например, старца Гавриила и других старцев подвижников – смиряли и подкрепляли мой немощной дух и не допускали глубоко падать в бездну греховную, среди бурного житейского моря»[8]. Интересно отметить, что отец Ювеналий принимал участие в омовении мощей преподобного Серафима при их открытии в 1903 г.[9]
В том же году отец Ювеналий, по благословению епископа Пермского Иоанна, был назначен архимандритом Варлаамом заведующим и строителем Белогорского подворья в г. Перми, где среди разных крупных строений воздвиг церковь святителя Иоанна Златоуста[10].
В 1910 г. назначен экономом в Архиерейский дом г. Перми. Будучи экономом, в конце 1911 г. иеромонах Ювеналий, с большим интересом насладившись рассказами видного Камчатского миссионера и сослужителя своего в г. Харбине, иеромонаха Нестора (Анисимова), «горел святым воодушевлением и желанием ехать в далекую холодную Камчатку»[11].
Вместо этого, ходатайством епископа Пермского Палладия и постановлением Святейшего Правительствующего Синода, был избран в феврале 1912 г. первым игуменом и строителем общежительной Фаворской Спасо-Преображенской Пустыни.
Крестьяне Еловской волости Осинского уезда подарили Белогорскому монастырю землю (неподалеку от пристани Елово). Для создания там нового скита под названием Фаворская Спасо-Преображенская пустынь Пермской епархии лучшей кандидатуры, чем иеромонах Ювеналий, не нашлось. В мае 1909 г. он принимает новое ответственное послушание и приступает к строительству пустыни. В июле того же года он участвовал в работе I Всероссийского иноческого съезда в Троице-Сергиевой Лавре[12].
В этот период о. Ювеналий занялся ревностным храмостроительством; в 1912 г. был закончен Спасо—Преображенский собор, а в 1915 г. были воздвигнуты Казанская домовая церковь и летний Кресто-Воздвиженский храм. 19-го июля 1912 г., в день памяти преподобного Серафима Саровского, в Петроградской Благовещенской церкви Синодального подворья епископом Палладием возведен в сан игумена[13].
Фаворская Спасо-Преображенская пустынь была одним из известных святых мест Пермской епархии. Поэтому неудивительно, что первая остановка во время пермского паломничества вел. кн. ЕлисаветыФеодоровны, плывшей до Перми летом 1914 г. пароходом «Межень», была сделана в Елово. Ее встретил игумен Ювеналий, показавший ей Фаворскую пустынь[14].
Активная деятельность игумена Ювеналия привлекла к нему внимание священноначалия и в 1915 г. преосвященным Андроником, архиепископом Пермским, он назначается на должность благочинного всех монастырей Пермской епархии, а в июне следующего года – возводится в сан архимандрита[15].
В связи с мученическим убиением в 1918 г. святителя Пермского Андроника, архимандрита Варлаама[16] и других священнослужителей, отец Ювеналий совместно с несколькими монахами-белогорцами скрывался от гонений со стороны большевиков (в Белогорской обители было расстреляно свыше 400 монашествующих)[17]. В 1919 г. архимандрит Ювеналий переехал в Читу, а 1920 г. оказался в Харбине. Прибыв в Харбин, он был назначен настоятелем Успенского храма и заведующим нового русского кладбища[18]. В 1922 г., с благословения архиепископа Харбинского и Маньчжурского Мефодия, им был основан мужской монастырь на Крестовском острове, что в окрестностях Харбина, но в том же году был командирован в Сербию, где был настоятелем одной из мужских обителей Сербской Православной Церкви. Какое-то время архимандрит Ювеналий служил в Белграде у мощей святителя Саввы Сербского[19]. В качестве благословения за добросовестную службу о. Ювеналий получил частицу мощей этого святителя. Теперь она находиться в Троицком Соборе г. Ижевска.
Вернувшись в Харбин в 1924 г., архимандрит Ювеналий был назначен строителем новой Казанско—Богородицкой обители, перенесенной в Новый Модягоу, где им были построены величественный трехпрестольный храм в честь Казанской иконы Божией Матери с приделами великомученика Пантелеимона с правой стороны и Архистратига Божия Михаила – с левой; так же типография, келии для многолюдной монастырской братии и больница имени покойного харбинского врача В.А. Казем—Бек[20].
4/17 августа 1924 г. архиепископом Мефодием было совершено освящение закладки Казанского соборного храма обители, а в декабре того же года состоялось освящение уже законченной церкви, в которой находились чтимые братией иконы Божией Матери: большая храмовая «Казанская» и две чудесным образом обновившиеся «Владимирская» и «Неопалимая Купина». В Пантелеимоновском приделе хранилась чтимая икона великомученика Пантелеимона, присланная с Афона приснопамятным старцем—схимонахом Дионисием (Юшковым)[21].
Монастырской типографией издавался духовно—нравственный журнал «Хлеб Небесный», редактором которого в течение 10 лет являлся архимандрит Ювеналий, а затем эту должность занимали архимандрит Василий (Павловский) и известный церковный писатель, историк и певец харбинский – Е.Н. Сумароков. Среди многочисленной литературы, изданной обителью были: приложение к журналу «Детское чтение», сборник «Рождественский благовест», «Полный молитвослов с канонами и правилом ко Св. Причащению», сборник «Надежда» с истолкованием молитвы Господней и 9-ти заповедей блаженств, «Песнопения Страстной и Пасхальной Седмицы и двунадесятых праздников с переводом их на Русский язык», «Жития Святых», «Христианская жизнь по Добротолюбию»[22], «Сердце человеческое. Опыт изображения духовно-нравственного состояния людей грешных и праведных», «Краткий словарь иностранных слов Н.П. Покровского», «Церковный энциклопедический словарь архимандрита Феодосия», «Путь православного христианина в Царство Небесное», «Краткий очерк возникновения, устроения и жизни обители» и многое другое. Кроме собственной типографии, обитель имела и другие мастерские: иконописную, столярную, переплетную, сапожную и портняжную[23].
В конце 1929 г., по ходатайству Блаженнейшего Митрополита Антония, архимандрит Ювеналий был награжден Заграничным Синодом правами настоятеля первоклассного монастыря (встреча с жезлом и крестом на блюде)[24]. В 1934 г. в СремскихКарловцах, ходатайством Начальника Пекинской Духовной Миссии епископа Виктора, Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви постановил хиротонисать архимандрита Ювеналия во епископа Синьзянского (в Восточном Туркестане), второго викария Русской Духовной Миссии с местопребыванием в г. Урумчи, где русскими беженцами хранилась Табынская икона Божией Матери и воздвигнуты несколько храмов. В связи с этим, русские жители г. Урумчи претерпели немало скорбей от большевиков, и поэтому Собор возжелал назначить им архипастыря для укрепления и благоустройства их епархии и церковной жизни[25].
Получив определение Собора, архимандрит Ювеналий, готовясь к хиротонии, ежедневно совершал Божественную литургию в соборном храме обители, где, по просьбе Богомольцев монастыря, было совершено наречение 7—го февраля 1935 г.[26] Торжества возглавил архиепископ Харбинский и Маньчжурский Мелетий в сослужении архиепископа Камчатского и Петропавловского Нестора, епископов Хайларского Димитрия и Шанхайского Иоанна (Максимовича), первого викария Пекинской Миссии. 10 февраля архиереи, участвовавшие в наречении, совершили епископскую хиротонию отца Ювеналия в кафедральном Николаевском соборе Харбина. По окончании литургии состоялась трапеза, за которой Владыка Мелетий сказал: «Сыновний долг обязывает нас провозгласить здравицу за наших духовных Кормчих: сущего в заточении митрополита Крутицкого Петра и митрополита Киевского Антония»[27].
К сожалению, для новохиротонисанного епископа Ювеналия неблагоприятно сложилась обстановка, ибо невозможно было из-за значительных затруднений для проезда отправиться к врученной ему Синьзянской пастве. В течение года Владыка продолжал настоятельствовать в обители, а в 1936 г. – заменял Преосвященного Начальника Миссии, епископа Виктора, находившегося в Белграде. С 1937 г. по 1938 г. Владыка заменял миссийского викария, святителя и чудотворца Иоанна, принимавшего участие в работе Архиерейского Собора в СремскихКарловцах. После его возвращения, Владыка Ювеналий был определен настоятелем Никольского храма-памятника в г. Шанхае, где помогал епископу Иоанну в делах Миссии, а затем в 1940 г., ходатайством самого Владыки и постановлением Архиерейского Синода Русской Зарубежной Церкви, вновь назначен настоятелем Казанско-Богородицкой обители с подчинением ему монашеской общины в Трехречье и присвоением ему титула «епископа Цицикарского, второго викария Харбинской и Маньчжурской епархии». Здесь Владыка продолжал жить строго—аскетической жизнью, привлекая многих Богомольцев своими проникновенными поучениями и любовью к уставным Богослужениям. «Владыка Ювеналий, – рассказывает Л.В. Шабардина, – был для меня как родной отец. Мое детство прошло возле монастыря. Я хорошо знала всех монахов и трудников. Мой отец умер, когда мне было четыре с половиной года. Владыка, часто бывая у нас, говорил мне: «Я твой папа» или «Я твой крестный». Когда он вернулся из Шанхая в 1940 г., он научил меня чтению псалмов. Бывал Владыка у нас как родной, т.к. мы жили напротив монастыря, а мама была из Перми. Они часто вспоминали Пермь и старцев. Владыка очень любил наши церковные Богослужения. За монастырским бдением на 9—ой песни он выходил на середину храма и говорил: «Пойте все!» И пела вся церковь, а народу всегда было много и это как бы освежало молящихся. Когда Владыка служил, он весь уходил в службу и усердно молился, приводя и других в молитвенное настроение своим благоговейным служением. Поэтому, молящиеся на знали утомления. Великим постом Владыка всегда совершал соборование и проводил общую исповедь. Церковь всегда была полна молящимися и причащали обыкновенно из трех чаш…»[28] .
Священник Серафим Ган пишет, что «в 1947 г. Владыка Ювеналий был вынужден уехать в СССР, где был определен епископом Челябинским»[29]. Однако, здесь не все так просто. Дело в том, что архиереи православной диаспоры в большинстве своем будучи патриотами своей православной Родины стремились вернуться обратно. Отвечая на стремление эмигрантов к возвращению в лоно Матери Церкви, патриарх Алексий I 10 августа 1945 г. издал обращение к архипастырям и клиру «карловацкой» ориентации. Благодаря этому документу, уже в октябре 1945 г. с Московской Патриархией воссоединились русские приходы в Германии во главе с архиепископом Александром (Немоловским).[30]
В октябре 1945 г. в Харбин направилась делегация Русской Православной Церкви во главе с епископом Ростовским Елевферием (Воронцовым) для переговоров с архипастырями китайских епархий. После этих переговоров был подписан акт воссоединения митрополита Мелетия, архиепископа Нестора, архиепископа Димитрия и епископа Ювеналия с Матерью Русской Православной Церковью. Лишь после этих событий часть китайских архиереев, повинуясь патриотическому настроению и ностальгии, вернулись в Россию. Вместе с нашим Владыкой вернулись еще трое архиепископов: Виктор (Святин), Димитрий (Вознесенский), Никандр (Викторов)[31].
Через три месяца, 12 мая 1947 года, Владыка был назначен на Челябинскую кафедру. В 1948 году Владыка был возведен в сан архиепископа и 3 июня 1948 перемещен на Иркутскую кафедру. 21 февраля 1949 перемещен на Омскую кафедру, где был первым предстоятелем этой епархии после ее восстановления. Надо сказать, что духовенство Омской епархии до сих пор помнит Владыку как духоносного старца. Будучи архиепископом Омским, Владыка совершил переложение святых мощей митрополита Тобольского Иоанна в новую раку.
В 1950 году в связи с 50-летием пребывания архиепископа Ювеналия в священном сане Святейший Патриарх Алексий приветствовал его особым посланием. Однако душа Владыки стремилась в родные места. Будучи на Омской кафедре, Владыка в конце июля – начале августа 1951 года посетил свою малую родину. В Ижевске в кафедральном Троицком Соборе он служил при большом скоплении народа. К нему под благословение подошло до 1200—1500 чел. Он не проповедовал, но после Богослужения в соборе, отправляясь домой, раздавал много милостыни в виде денег и при раздаче говорил, чтобы берегли святую веру, не забывали Бога. Из Ижевска он отправился в Сарапул и там пробыл несколько дней. Здесь тоже многие его знали и помнили. Он опять служил при большом стечении верующих[32].
В 1952 году, когда с переводом ижевского епископа Иеронима на Куйбышевскую кафедру Ижевская кафедра стала свободна, Владыка просил Святейшего Патриарха перевести его на Ижевскую кафедру, т.к. «на старости лет он желал послужить в своих родных местах, хотя и на меньшей епархии», и «скончать жизнь свою близ могил своих родителей (братьев и сестер)»[33]. Архиепископ Ювеналий указывал также, что управление огромной Омско—Тюменской епархией в его преклонном возрасте (77 лет) и неважном здоровье очень утомительно и обременительно.
Согласно просьбе Владыки, 31 июля 1952 года он был назначен на Ижевскую и Удмуртскую кафедру. Прибыл он в Ижевск в конце августа – начале сентября. Уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви по УАССР Мошкин, наблюдавший за деятельностью Архиепископа Ювеналия, сделал вывод, что «несмотря на свой преклонный возраст, он довольно энергично взялся за изучение епархии. За этот короткий промежуток он побывал в г. Сарапуле два раза, в г. Воткинске, в г. Камбарке. Кроме того, не по одному разу проводил службы в обеих церквах Ижевска, каждый раз произносит проповеди, неизменно заканчивающиеся призывом верить в Бога, укреплять религию»[34]. При этом надо отметить, что слог у Владыки был простой, доходчивый и довольно эмоциональный.
Любя уставное, монастырское Богослужение, Владыка удлинил в кафедральном Троицком Соборе церковные службы[35]. В 1954 году уполномоченный по УАССР Халевин отмечал, что Архиепископ Ювеналий, несмотря на свой преклонный возраст, ревностно относится к церковному Богослужению, «вызывая удивление среди служителей культа республики своей стойкостью и выносливостью. В каждый воскресный день он сам принимает участие в отправлении Богослужений в Троицком Соборе, служит и в другие дни недели. Часто выступает с проповедями и беседами, требуя того же от настоятелей церквей. Строгие требования в ревностном исполнении Богослужения и обрядов он предъявляет ко всем своим подчиненным»[36].
Владыка часто выезжал на приходы, где совершал Богослужения в торжественной обстановке с участием хора Троицкого Собора. Всегда Владыка говорил проповеди и поучения, и его служение привлекало всегда большое количество верующих[37].
Особенностью архиерейских Богослужений была особенная простота и проникновенность. По воспоминаниям очевидцев, Владыка часто молился со слезами. Так, протоирей Алексий Коровин, настоятель Казанской церкви с. Вырица (он был алтарником Троицкого Собора г. Ижевска при Владыке) рассказывал, что слез иногда бывало столько, что от них намокало нехитрое облачение Преосвященного. Однако Преосвященный Ювеналий любил и благоговейно сохранял традиции Богослужения. Облачался всегда на кафедре с пением подобающих песнопений.
Особенно тепло вспоминают верующие два момента. Первое, это как Владыка читал канон св. Андрея Критского.
Второе, это то, что Владыка Ювеналий очень любил общенародное пение. По его благословению ежевоскресно совершался акафист Иисусу Сладчайшему. Так, этот акафист вместе с певчими пел весь присутствующий народ. Для этого даже раздавался отпечатанный на машинке текст.
Владыка поддерживал письменную связь и помогал материально многим находившимся в заключении священникам и епископам, которых он знал. Так, например, как уже говорилось, он оказывал денежную помощь архиепископу Нестору (Анисимову), которого по его возвращении из Китая в СССР отправили в лагерь[38]. Здесь нужно заметить, что Владыка был человеком весьма щедрым. Об этом свидетельствует обилие его подарков, в большом количестве хранящихся у его почитателей до наших дней, и то обстоятельство, что двери его кельи были открыты для всех нуждающихся. Протоиерей Виктор Максютин вспоминает: «Еще был такой случай. Одна женщина лишилась крова – у нее сгорел дом. Узнав, что Владыка оказывает помощь, она отправилась к нему. Дождавшись приема, она изложила свою просьбу. Владыка выслушал, посочувствовал и дал все, что было с собой – 3 рубля. Женщина осталась недовольна. «Ну, разве на это что—то построишь!?»— вслух сказала она. «Ничего… ничего… Построишь!»— ответил Владыка. И на самом деле, в скором времени к этим трем рублям набралась приличная сумма, необходимая для постройки».
В 1955 году Владыка Ювеналий за свое ревностное служение был награжден правом ношения креста на клобуке.
Владыка старался посетить монастыри, где жили духоносные подвижники. В 1956 году в праздник Преображения он был в Глинской пустыни и возглавлял длинное монастырское Богослужение. Поскольку молодые послушники не знали, как обслуживать архиерея, обязанности иподиаконов выполняли духоносные Глинские старцы схиархимандриты: Андроник (Лукаш) и Серафим (Романцов).
Вечером в день Преображения в обители был монашеский постриг двух послушников. Постригал Владыка. При пострижении он сказал слова, свидетельствующие о его духовной опытности, глубоком понимании им сути монашества и вообще христианского подвижничества. По воспоминаниям паломницы, Владыка, «вспомнив свою молодость, сказал, что в свои 25 лет по глупости думал, что иноческий путь может его привести к архиерейству. Архиереем он стал, но глубоко убежден, что считать это целью монашества можно только по глупости. Это путь к Богу, путь особый, путь борьбы с собой, более узкий и более прямой, на котором могут встретить монаха невыразимые утешения, но только для поддержки среди трудностей в этой борьбе»[39].
В начале 1956 года уполномоченный Халевин из бесед с Владыкой и со слов секретаря Епархиального совета диакона Полякова сделал вывод, что «Архиепископ Ювеналий почти не читает газет и журналов, не интересуется внутренней жизнью страны и все свое свободное время проводит за чтением «житий святых» или пением псалмов». По словам диакона Полякова, Архиепископ Ювеналий стал часто говорить о своем уходе на покой[40].
Эта характерная черта косвенно подтверждается записью разговора Владыки с уполномоченным Совета по делам РПЦ по Омской области от 8—го июля 1949 г., в которой читаем следующее: «Ювеналий неоднократно повторял, что он сейчас занят составлением «научного» труда на тему «История христианских проповедей» для соискаяния «ученой» степени кандидата Богословских наук… Установлено, что Ювеналий привез с собой антисоветскую церковную литературу, но случаев распространения ее, пока, не обнаружено. В узком кругу церковников Ювеналий неодобрительно отзывается о колхозах. Систематически выключает радио, говоря при этом, что по радио он может слушать только церковные Богослужения, что он и делал, находясь за границей[41]».
За несколько месяцев Владыка предвидел свою кончину и просил епископа Вологодского и Череповецкого Гавриила (Огородникова), с которым его связывала 40—летняя дружба, обязательно приехать к нему отдать последний долг, когда тяжкая болезнь повергнет его на смертный одр. Из доклада епископа Гавриила Святейшему Патриарху об обстоятельствах кончины Владыки мы и знаем о его последних днях.
25 декабря Владыка соборовался, на следующий день причастился Святых Христовых Таин и просил епископа Гавриила срочно приехать и постричь его в схиму. К сожалению, поезд был задержан на сутки и когда 27 декабря епископ Гавриил приехал, то нашел, что Владыка был уже пострижен в схиму с именем Иоанн (в честь святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова) приехавшим из Москвы архимандритом Петром (Семеновых), духовником братии Троице—Сергиевой Лавры с 1952 года и духовником Патриарха Алексия I с 1961 года.
Владыка еще со времени настоятельства в Фаворской пустыни Пермской епархии был многие годы, в том числе в Китае, духовным наставником отца Петра, который так обращался к Владыке в письмах: «Авва мой, породивший меня к духовной жизни»[42].
Несмотря на тяжелое состояние, Владыка узнал приехавшего епископа Гавриила и очень обрадовался его приезду. Он находился в сознании почти до последнего вздоха. Страдания его временами были очень тяжелы, и он тяжко вздыхал. 28 декабря, в воскресенье, во второй половине дня его страдания усилились и вместе с этим углубилось его молитвенное настроение. «Пойте Богу нашему, пойте», — восклицал он между стонами, и окружающие его, выполняя просьбу умирающего, пели разные молитвы и песнопения, которым он внимал, преодолевая страдания. В последние часы жизни, при пении тропаря святому апостолу Иоанну Богослову, Владыка неожиданно поднял слабеющую руку, как бы желая управлять пением. Все присутствующие продолжали петь и молиться в этой торжественной обстановке. К полуночи Владыка начал постепенно угасать. Ровно в 12 часов ночи по местному времени он тихо скончался. Епископ Гавриил совершил первую панихиду[43].
После необходимых приготовлений тело Владыки в понедельник утром облачили в мантию, принадлежавшую, по словам епископа Гавриила, «одному убиенному игумену, которую Владыка хранил с 1918 года». По всей вероятности, это была мантия преподобномученикаВарлаама, настоятеля Белогорской обители, келейником которого был Владыка. Тело положили в гроб и перенесли на руках в Троицкий Собор, от которого архиерейский дом отстоял за два квартала. Вынос тела покойного Владыки из архиерейского дома в храм сопровождался огромным стечением народа. Днем и ночью храм оставался открытым для народа, приходившего проститься со своим любимым архипастырем. Беспрерывно перед гробом священники читали святое Евангелие и совершали панихиды. Во вторник вечером был совершен торжественный парастас при переполненном храме. Из разных городов и сел епархии стекалось духовенство. В среду, 31 декабря, после заупокойной литургии началось отпевание в сослужении 30 священников и диаконов. Перед началом отпевания была зачитана телеграмма Патриарха с выражением соболезнования и также много других телеграмм от друзей и знакомых почившего. Отпевание закончилось в третьем часу дня, после чего гроб, поднятый священнослужителями, был трижды обнесен вокруг храма и затем снова внесен в него. Здесь, в левом приделе, был приготовлен склеп. После совершения литии при торжественном пении «Святый Боже…» гроб, скрепленный печатью, был медленно опущен в могилу.
Почивший архипастырь пользуется широким почитанием со стороны бывших харбинцев в Русской Зарубежной Церкви и духовенства и верующих в России, принадлежащих к старшему поколению. И в наше время верующие приходят к его гробнице в Свято — Троицком Ижевском соборе и с верою обращаются к его молитвенному предстательству, чувствуя благодатную помощь.
Источники.
ЖМП, 1972, № 1.
ЖМП. 1945. № 4.
ЖМП. 1944. № 12
ЖМП. 1955. № 3.
ЖМП.1945.№ 9
ЖМП. 1947. № 5
ЦГА УР, ф. Р—551, оп. 1, д. 99, л. 71.
ЦГА УР, ф. 430, оп. 1, д. 42,
ЦГА УР, ф. Р—551, оп. 1, д. 105
Архив Московской Патриархии, ф. 1, оп. 4, д. 651.
Личный архив протоиерея Виктора Максютина, настоятеля Никольского храма с. Поршур Удмуртской епархии.
Литература.
Ган Серафим, священник, http://www.russian—orthodox—church/s2000r05.htm
Дьяков И. А. О пережитом в Маньчжурии за веру и Отечество. — Сергиев Посад: Свято—Троицкая Сергиева лавра, 2001.
Историко—биографический справочник «Архиереи Русской Православной Церкви Заграницей». Русская Атлантида (Челябинск). 2002. N 8.
Пыльнева Г.А., сост. «Глинская мозаика. Воспоминания паломников о Глинской пустыни (1942—1961)». М., Паломник, 1997, с. 61.
Сборник к 50—летию Сергея Фомина. — М.: Паломникъ, 2002.
Цыпин Владислав, протоирей История Русской Церкви: 1917—1997. — М.: Валаамский монастырь, 1997.
Костина В. Многими скорбями. Пермь, 2005.
[1]ЦГА УР, ф. 430, оп. 1, д. 42, л. 111об—112.
[2]Малых А. свящ. Архиепископ Ювеналий, молитвенник о нас пред Богом//Православные вести №12 2005. С. 6 –7.
[3] Там же.
[4]Цит. по Малых А. свящ. Архиепископ Ювеналий, молитвенник о нас пред Богом//Православные вести №12 2005. С. 6 –7.
[5] Там же.
[6] Там же.
[7] Там же.
[8] Цит. по Малых А. свящ. Архиепископ Ювеналий, молитвенник о нас пред Богом//Православные вести №12 2005. С. 6 –7.
[9]Ган Серафим, свящ. Архиепископ ЦицкарскийЮвеналий // http://www.pravoslavie.ru/
[10] Малых А. свящ. Архиепископ Ювеналий, молитвенник о нас пред Богом//Православные вести №12 2005. С. 6 –7.
[11] Там же.
[12] Харитонова Е. Страницы жизни игумена Ювеналия, в конце жизни Архиепископа Ижевского и Удмуртского (1875-1958) //Православные вести №8 2006. С. 3.
[13] Там же. См. так же Малых А. свящ. Архиепископ Ювеналий, молитвенник о нас пред Богом//Православные вести №12 2005. С. 7.
[14]Харитова Е. Указ. соч.
[15]Ган Серафим, свящ. Архиепископ ЦицкарскийЮвеналий // http://www.pravoslavie.ru/
[16]Андроник (Никольский), архиеп. Пермский-сщмч. Ин. 7.,Варлаам (Коноплев), архим.Белогорский-прмч. Ав. 12. Прославлены в лике Новомученников и Исповедников Российских в 2000-м году. См. Православный календарь.
[17]Харитова Е. Указ. соч.
[18] Малых А. свящ. Архиепископ Ювеналий, молитвенник о нас пред Богом//Православные вести №12 2005. С. 7.
[19]Ган Серафим, свящ. Архиепископ ЦицкарскийЮвеналий // http://www.pravoslavie.ru/
[20] Там же.
[21]Ган Серафим, свящ. Архиепископ ЦицкарскийЮвеналий // http://www.pravoslavie.ru/
[22] Эта книга, составленная лично архимандритом Ювеналием сейчас переиздана – См. Добротолюбие избранное для мирян. – М., 2002.
[23] Малых А. свящ. Архиепископ Ювеналий, молитвенник о нас пред Богом//Православные вести №12 2005. С. 7.
[24]Ган Серафим, свящ. Архиепископ ЦицкарскийЮвеналий // http://www.pravoslavie.ru/
[25] Малых А. свящ. Архиепископ Ювеналий, молитвенник о нас пред Богом//Православные вести №12 2005. С. 7.
[26]Ган Серафим, свящ. Указ. соч.
[27] Там же.
[28] Серафим Ган …С. 3.
[29] Серафим Ган …С. 4.
[30] ИРПЦ Т. 9 . С. 593.
[31]ИРПЦ. Т.9. С.595.
[32]ЦГА УР, ф. Р—551, оп. 1, д. 99, л. 71.
[33]Архив Московской Патриархии, Личное дело архиепископа Ювеналия.
[34]ЦГА УР, ф. Р—551, оп. 1, д. 105, л. 167об—168.
[35]ЦГА УР, ф. Р—551, оп. 1, д. 104, л. 8 об—9.
[36]ЦГА УР, ф. Р—551оп. 1, д. 124, л. 6.
[37]ЦГА УР, ф. Р—551, оп. 1, д. 123, л. 2.
[38]ЦГА УР, ф. Р—551, оп. 1, д. 124, л. 9.
[39]Пыльнева Г.А., сост. «Глинская мозаика. Воспоминания паломников о Глинской пустыни (1942—1961)». М., Паломник, 1997, с. 61.
[40] ЦГА УР, ф. Р—551, оп. 1, д. 123, л. 50.
[41]Ган Серафим священник. С. 5.
[42]ЖМП, 1972, № 1, с.24.
[43]Архив Московской Патриархии, ф. 1, оп. 4, д. 651, л. 1—2.
