Доклад митрополита Астраханского и Камызякского Никона на ХХVI Международных Рождественских образовательных чтениях. Направление «Древние монашеские традиции в условиях современности» (Зачатьевский ставропигиальный женский монастырь Москвы, 25–26 января 2018 года)
В октябре 2017 года от нас ушел отец Наум (Байбородин), духовник Троице-Сергиевой Лавры. А в феврале того же года нас покинул другой лаврский старец – архимандрит Кирилл (Павлов). Не знаем, символично ли, что в год столетия русской смуты, в дни, почти соответствующие датам двух революций, от нас ушли два лаврских духовника.
Жизнь, наставничество, молитвы, слова всероссийских старцев знаменовали целую веху в новейшей истории нашей Церкви. Их деятельность, казалось, была не слишком заметна для внешней церковной жизни, сами они почти не покидали ограды Троице-Сергиевой Лавры. Мало кому известно, например, что в течение семи лет после пострига отец Наум ни разу не вышел за ворота монастыря.
Однако духовное влияние старцев на приходивших к ним людей было поистине значимым, и его трудно оценить, измерить, оно простирается, без преувеличения, на все пределы нашей страны. В Троицкую Лавру приезжали самые разные люди – архиереи, игумены, игумении, монахи, миряне, ученые и простые. Приезжали из ближайших и самых далеких российских мест – Урала, Сибири, Дальнего Востока. Чада архимандрита Наума несли свое служение и в Средней Азии, и на Афоне, и на Святой Земле, и в Европе, и даже в Африке. Люди приезжали к нему за советом в самом различном духовном состоянии: утвердившиеся, находящиеся в поиске и еще только воцерковляющиеся.
Мы хорошо помним эту картину: скученная группа людей, смиренно ожидающая очереди у двери старца. Здесь все себя чувствовали почти равными, не было старших и младших, каждый по-своему волновался и даже робел, думал и молился о своем вопросе, боясь не попасть к старцу в этот раз. Выходили из келии старца – иногда напряженные и задумчивые, но чаще радостные и окрыленные.
Не раз приходилось осознавать, что старцы Троице-Сергиевой Лавры для нас были духовными преемниками аввы Сергия, и характер их служения, в той или иной степени, напоминал о служении игумена всея Руси. Духовные традиции преподобного Сергия, бережно хранимые в самом монастыре, оживали для многих в лице лаврских старцев-духовников.
Старческая деятельность отца Наума пришлась на очень сложный период, когда многие входили в церковную жизнь из, образно сказать, выжженной духовной пустыни, имея долгий опыт безбожной и греховной жизни. Сейчас это время называется периодом «возрождения Церкви», но тогда, в начале становления всего строя церковной жизни, почти на каждом шагу возникали трудности и препятствия, случалось множество нестроений, ошибок и падений. Люди имели ревность и энтузиазм, но во многом были слепы в вопросах веры, немощны и неустойчивы в духовной жизни. Господь даровал помощь этим людям в лице духовника, который своим словом утешал и наставлял их.
В 1991 году в селе Введенье под городом Шуя Ивановской области открылся Свято-Николо-Шартомский монастырь, где я почти тридцать лет нес послушание наместника. Обитель едва ли не до основания была разрушена и, казалось, неоткуда было прийти молодым насельникам, готовым к подвигу возрождения древнего монастыря. Однако по батюшкиному благословению со всей страны, со всего бывшего Советского Союза стали приезжать люди, и по большей части – молодежь! За три месяца приехало около сотни человек. Батюшка посылал в новые монастыри тех, кого воспитывал уже не один год, кто давно сделал свои первые шаги и мог помочь другим. А старец продолжал руководить всеми нами уже в монастырях.
Батюшка вникал во все вопросы монастырской жизни. Он испытал ее личным опытом, изучил труды святых отцов о монашестве и молитве. Но, помимо этого, он имел колоссальные практические знания – как построить храм, дом, как организовать хозяйство. В этом он разбирался до мелочей и мог, например, назвать длину, ширину и высоту обычного кирпича и быстро высчитать, какое их количество понадобится для строительства храма. Или мог посоветовать породу коров и коз для разведения, а также где и как лучше построить коровник. Но, безусловно, ему помогали не только практические знания. Он прозорливо видел эти «свои» монастыри, и, не выходя из своей кельи, знал, что в них происходит. Бывали случаи, когда он, ни разу не побывав в том или ином монастыре, с точностью говорил, что и как в нем расположено, и что еще необходимо сделать или построить.
Нельзя не отметить, что одни монастыри, живущие под духовным руководством архимандрита Наума, помогали другим – посылали друг другу то, что уродилось на полях, остававшиеся строительные материалы. Когда некому было служить в какой-либо обители, из другой туда в командировку отправляли священников, сестер для помощи на клиросе или для налаживания хозяйства. Так возникали новые обители там, где их прежде не было – в Новосибирской митрополии открылось сразу несколько монастырей, а также на Дальнем Востоке и в Казахстане. Сам Батюшка принимал в этом самое деятельное участие. Причем не только окормлял духовно, что, безусловно было наиболее важно, но и сам приезжал на новое место, трудился вместе со всеми, не жалея себя. Однажды за время своего отпуска вместе со своими чадами построил храм в Казахстане!
По милости Божией, мне довелось неоднократно сопровождать Батюшку в его ежегодных поездках в отпуск. С уверенностью могу сказать, что назвать это отдыхом было нельзя! Мы, молодые и сравнительно здоровые люди, бывшие его спутниками, с большим трудом выдерживали эти так называемые «лечебно-оздоровительные отпуска»! Батюшка ехал туда, где он был нужен больше всего, старался успеть сделать как можно больше, побывать везде, где его ждали. Будучи в отпуске, он трудился не меньше, а, порою, даже больше обычного. Мог сам прийти на стройку, начать работать, на месте посмотреть проект, что-то поправить. Попутно решал духовные вопросы своих чад, принимал исповедь, разбирал сложные ситуации. В общем, как писал о нем в своем стихотворении схиигумен Виссарион, «зря не тратил ни минутки». Он сам выбирал маршрут, и часто мы не имели представления о том, куда мы едем. Батюшка часто руководствовался какими-то своими, лишь ему и Богу известными побуждениями, а мы понимали их лишь годы спустя.
Возможно, одним из самых необходимых условий духовного роста является опыт общения со святостью. Современные афонские наставники подчеркивают важность и необходимость непосредственного духовного руководства и выражают его, например, в образе елея, переливаемого из сосуда в сосуд. Дерзнем сказать, что не так мало людей в России при современном духовном оскудении имели такую возможность – изредка припадать к «сосуду» с благодатным елеем – словам старца Наума.
Повторим, что самая высокая оценка многогранной деятельности отца Наума не будет чрезмерна. Поверхностно коснувшись его миссионерской деятельности, невозможно изучить ее масштаб. Старец курировал деятельность нескольких издательств, помогал формулировать их задачи, лично составил множество сборников из поучений святых подвижников благочестия. По его благословению было переиздано огромное количество книг – от Катехизиса до Добротолюбия. Почти каждому мало-мальски образованному человеку старец старался поручить миссию духовного просвещения в своем кругу и всегда всем раздавал книги. Период своеобразной «передышки», которую получила Церковь, старец спешил насытить духовным содержанием. Также большое значение он придавал духовному образованию и поощрял продолжение обучения или научной деятельности.
Большое значение отец Наум придавал воспитанию монастырского священства. Он сам выбирал тех, кто уже готов к служению, учил, как исповедовать людей, о чем спрашивать. Учил говорить проповеди, требовал, чтобы в монастырях и на подворьях каждый день произносились проповеди и поучения. Он хотел видеть священство образованным и твердым в вере, поэтому сам советовал книги, наставлял заниматься самообразованием, благословлял учиться в семинариях, в академиях. То же советовал и мирянам. Поэтому по его благословению при каждом храме создавались воскресные школы для детей и взрослых, организовывались богословские курсы, все это организовывалось на бесплатной основе, силами монашествующего духовенства и студентов богословских школ.
Говоря об отношении отца Наума к монашествующим, можно сказать, что им был воспитано целое поколение монахов и монахинь, более десяти архиереев. Очень многие получили благословение у старца на монашество и за годы окормления у него приобрели большой опыт иноческой жизни и духовного руководства. Мы не можем сказать, что у старца была какая-то особая система или методика воспитания. Его поучения были всецело в русле святоотеческих традиций, но особо отметим, что в своих словах и проповедях старец очень часто приводил образ преподобного Сергия. Он отмечал и великое смирение аввы Сергия, и его служение как печальника о всей земле Русской. Можно думать, что старец имел в виду не только утверждение и развитие монашества как такового, но и необходимость его просветительского служения людям в наше время.
Помимо устройства духовной и хозяйственной жизни монастырей, отец Наум заботился о том, чтобы они существовали не просто ради самих себя. Он видел важное предназначение монастырей в миссионерстве, в просвещении множества людей, живущих в миру. Поэтому у каждого монастыря были подворья. Например, у Николо-Шартомского монастыря было более двадцати подворий. Мы продолжали строить и восстанавливать все новые и новые храмы по всей Ивановской области. И цель этого строительства состояла не в том, чтобы доставить какие-то удобства самому монастырю. Подворья нужны были для того, чтобы как можно больше людей могли услышать слово Божие, прийти на службу, исповедаться, причаститься, а для самого начала – принять Крещение. В Воскресенском соборе города Шуи, который стал нашим первым подворьем, в начале девяностых годов в день крестилось иногда до двух сотен людей! Батюшка торопил, он знал, как дорого время – ведь речь шла о спасении человеческих душ. Поэтому ждать полного восстановления храмов, появления удобств, условий было невозможно. Служить начинали в еще разрушенных храмах и временных помещениях. Если строили новый храм, то в первую очередь закладывали нижний этаж, быстро приводили его в порядок и начинали служить Литургию, крестить, исповедовать. Сам храм строился год, два или больше, а служба уже шла, и люди уже приходили к Богу!
Думаем, что главной силой в наставничестве отца Наума был его личный пример. Он дал нам живой образ монаха. Он не советовал ничего, что бы не делал сам. Это касалось и общей уставной жизни в монастыре, и внутренней, молитвенной. Многие отмечают, что за время нахождения в Лавре отец Наум никогда не пропускал утреннего братского правила. Даже уже отягощенный немощами он продолжал следовать своему многолетнему обычаю. При возгласе на начало молебна в Троицком соборе он уже стоял в своей стасидии, напротив раки с мощами преподобного Сергия. В Лавре старца можно было встретить всегда в полном монашеском облачении, и всё в его поведении было образом монашеского устроения: как он разговаривал с монашествующими, как с мирскими, как он молчал, даже то, как он вкушал пищу – всё было примером сдержанности, умеренности, строгости. Для многих один только пример его жизни остался в памяти как образец, к которому следует стремиться.
Отец Наум был необычайно строг и даже безжалостен к самому себе. Послушание духовничества, окормления такого числа людей не могло не сказываться на его физическом и душевном состоянии, но он почти не давал себе послаблений и перерывов. Даже в воскресные дни перед Литургией он успевал принять нескольких приходящих. Каждый пастырь по опыту знает, что означают переживания за немощных, падающих, непослушных, прекословных чад; эти переживания порой превосходят все остальные попечения пастыря. Можем предположить, что в случае старческого руководства, непрерывного и жертвенного, они умножаются в десятки раз. Мы были свидетелями того, как преодолеваются эти скорби общения с людьми – Христовым смирением и большой любовью. Особенная харизма дается человеку свыше при условии постоянства его подвига, и нам приходилось видеть, что молитвенное предстояние и несение старческого послушания у отца Наума было непрестанным. Он всегда был очень собранным и своим примером призывал к внутренней собранности духовно настроенных людей, наипаче – монашествующих. Прямо или косвенно, он повторял, что монашество – очень серьезное дело.
Для многих путь монашеской жизни был трудным выбором, и люди не могли решиться на него в течение немалого количества лет. Отец Наум проявлял здесь особую чуткость, он нередко уклонялся от прямого ответа на вопрос – «идти или не идти» – и в большинстве случаев предоставлял выбор самому человеку. Распространенное мнение, что «старец всех отправлял в монастырь», на самом деле неверно. Иногда он мог дать человеку твердое указание на монашество, но это было связано с его прозорливым ви́дением того, что в противном случае человека ждет потеря правильного жизненного пути. И мы не раз были свидетелями того, как по прошествии определенного времени это подтверждалось: человек, не послушавшись старческого совета, начинал «падать» или даже вовсе отходил от Церкви.
Отец Наум обычно не был многословен. Часто он начинал разговор с новым для него человеком на, казалось бы, отвлеченные, темы, пытаясь определить духовное состояние пришедшего. Старец почти сразу давал маленькое испытание с целью проверить, насколько человек способен вместить, слушать и слышать то, о чем ему говорят. Иногда он говорил в образной, приточной форме, что вообще свойственно старческому руководству. Многие, запомнив начальное слово старца, лишь значительное время спустя начинали понимать смысл услышанного ими иносказания. Если то, что он сказал не единожды, не было человеком услышано, то он мог больше этого не повторять. Людей же, обладающих духовной чуткостью, он, конечно, выделял среди прочих и не оставлял без всегдашнего попечения и молитв, нередко давал различные поручения. Для монашествующих старец всегда находил время для поучения молитве, в зависимости от духовного возраста вопрошающего, указывал на конкретные места в писаниях святых подвижников, а тем, кто имел молитвенное усердие, открывал тайны сердечной молитвы Иисусовой. Он часто повторял, что монах должен стараться творить Иисусову молитву на богослужении, в обычной жизни, одним словом – везде.
Многих удивляла прозорливость старца Наума, а для тех, кто знал его давно, это не было чем-то необычайным. Игумены и игумении монастырей старались не только все основные, но даже незначительные начинания в своих обителях делать с его благословения. Можем утверждать, что большая часть того, что сегодня создано и построено в российских монастырях, было сделано по слову лаврского духовника и освящено его молитвами. Далеко не все и не всегда понимали необходимость того или иного начинания, нередко проходили период сомнения в целесообразности какого-то дела, но дорожили словом старца и выполняли его, а впоследствии открывался смысл сказанного ранее.
Особенное внимание отец Наум уделял исповеди. Ему исповедались в очень тяжелых грехах. Часто к старцу приезжали, когда находились в тупике, на самом дне греховного падения. Именно подробная исповедь у старца была свидетельством начала исцеления души падшего. Иногда отец Наум намекал на неисповеданные грехи и страсти и понуждал человека к покаянию в них. Не всегда это происходило безболезненно, и иногда старец мог сказать твердое слово для коснеющего в грехе. Его требования к исповедающимся монахам были, конечно, выше, чем к людям мирским. Отец Наум щепетильно наставлял монашествующих, подчеркивая важность всех уставных правил. Многие с большим трепетом готовились к общению с ним, и даже нечастая исповедь у него становилась духовным лекарством, а его краткое напутствие – указующим советом на многие годы. Старец обращал особое внимание на некоторые молитвы в требнике и обязывал священников-духовников прочитывать их над проходящими исповедь. Вообще он был большой почитатель канонов Церкви и часто раздавал сборники церковных правил и канонов.
Батюшка учил глубоко вникать в смысл богослужебных текстов. Например, обращал внимание на слова из вечерних молитв «Семя тли во мне есть». Он уточнял: то, о чём сказал святой Антиох, свойственно каждой человеческой душе, и истребить в себе это семя тли, сохранить благодатию Божией от истления свою душу можно лишь тогда, когда строго следишь за собой и каждый прилог греха открываешь на исповеди. Потому и откровению помыслов он всегда уделял исключительное внимание, поскольку иначе невозможно выстоять в духовной брани.
Нужно отметить, что отец Наум не любил гордых. Он мог неожиданно проявить «монашескую любовь» и без предисловий напомнить человеку о смирении, «погладив» его против шерсти. В отношении монахов он гораздо чаще давал понять, что смирение – это добродетель, которая всегда проверяется. Со смиренным же человеком он обычно разговаривал благодушно, находил слова утешения, давал маленькие подарки. Но несомненно, что и тем, у кого со смирением были проблемы, он оказывал любовь, молился за человека, понуждал его к должному устроению.
Следует заметить, что Батюшка не искал и не желал духовничества, этот крест он нёс за послушание своему духовному отцу. В 60-е годы, в разгар хрущевских гонений на Церковь, отец Наум просил своего духовника, архиепископа Ростовского и Новочеркасского Иоасафа благословить его на подвиг отшельничества в горах Кавказа, где он мог бы молиться за Церковь и народ Божий. Этот подвиг во все времена был исключительно тяжёлым, а в то время за него можно было поплатиться свободой и даже жизнью. Владыка ответил: «А они все к кому пойдут?» – подразумевая тысячи духовных сирот, которые останутся без пастыря.
Действительно, сейчас невозможно представить нашу Церковь без этих столпов веры – отца Кирилла и отца Наума, великих духовников и великих молитвенников. Дай нам, Господи, положить начало благое и молитвами наших старцев победить собственные страсти и понести посильный добросовестный труд во утверждение Православной веры в современном изверившемся мире.
