Доклад игумена Петра (Мажетова), наместника Свято-Косминской пустыни в д. Костылева (Серовская епархия) на монашеской конференции «“Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь”. Подвиг в монашеской жизни» в рамках регионального этапа XXIX Международных Рождественских образовательных чтений (Александро-Невский Ново-Тихвинский монастырь, 11 декабря 2020 года)
В русском языке есть такое выражение: «Чтоб тебе пусто было». Обычно люди употребляют его, если сильно на кого-то обидятся. Оттолкнувшись от этого выражения, мне хотелось бы сказать несколько слов о состоянии пустоты, которое является, наверное, самым страшным состоянием, какое только можно испытать. Оно характеризуется тем, что человек не находит никакого смысла в жизни, не ощущает от нее радости.
Если сравнить людей, живущих в миру и уходящих в монастырь, то предполагается, что человек потому и идет в монастырь, становится монахом, облачается в черную монашескую одежду, что жажда наполненности жизни влечет его к себе всё больше и больше, и, можно сказать, приводит его в святое святых этой жизни – в монашество.
Что такое пустота жизни? Святитель Игнатий (Брянчанинов) интересно рассуждает о том, что весь мир находится в прелести, в мнении. Мнение постоянно удерживает человека при собственных убеждениях, взглядах, при своем подходе к жизни. Можно сказать, что самое трудное, но и самое главное в монастыре, – это отсечение своей воли, даже в помыслах. Мнение, которое, казалось бы, есть всего лишь состояние интеллекта, на самом деле очень сильно влияет на состояние человеческой души. Когда человек мнит о себе, считает, что он заслуживает большего уважения, чем то, каким он пользуется, считает себя более достойным каких-то привилегий, – это является причиной его томления, душевного страдания. Он должен всегда находиться в некоей борьбе за право оставаться при своем мнении. Это действительно очень тяжело, мучительно.
С другой стороны, если мы обратим внимание на людей, живущих в миру, то там как раз мнение – это принцип жизни. Каждый человек считает счастьем те или иные страсти. И вот он стремится к удовлетворению этих страстей, достигает их – и в результате получает одну душевную пустоту.
К сожалению, и монахи порой испытывают некое душевное томление, душевную пустоту. Это естественно, что мы претерпеваем постоянные брани от дьявола, от падшего естества, и результатом часто бывает состояние уныния, некой душевной подавленности.
Что здесь хочется предложить? Преподобный Иоанн Лествичник в свое время очень красиво сказал: пусть для монаха будет сожительницей память смертная. Память смертная – мысль о Страшном Суде, о мытарствах, о некоем духовном возмездии за те или иные душевные преступления в земной жизни – ассоциируется обычно с тоской, грустью. Если человеку, когда у него на душе кошки скребут, еще предложить: «Подумай о смерти, тебе станет легче», – это будет звучать в какой-то мере кощунственно. Или совет покажется ироничным. Здесь я как раз хотел обратить внимание на другое.
Вспомним библейский сюжет о Ное в ковчеге. Ной, когда уже близилось к концу его странствие во время всемирного потопа, отправлял голубя, чтобы узнать, появилась ли суша. Всякий раз, когда голубь возвращался, он возвращался ни с чем. И вдруг в какой-то момент он прилетел, держа в клюве масличную ветвь. А потом, когда снова улетел, то уже не вернулся. Это было знаком того, что появилась суша. И это ободрило праведника.
В какой-то мере каждый монах – это человек, находящийся именно в положении Ноя, который призван постоянно посылать эту голубицу. Голубицу в тот мир.
Память смертная, если мы ее сравним с ситуацией Ноя, ассоциируется с радостью. Действительно, Ной, когда увидел в клюве голубя масличную ветвь, обрадовался. То же самое предлагается и монаху. Можно сказать, что монах – это почтальон, который постоянно, всю свою жизнь, каждый день, занимаясь какой-то деятельностью, посылает нечто Богу – туда, в тот мир. Все, что он делает, он посвящает Богу. Он делает это не для того, чтобы его похвалили здесь, не для того, чтобы удовлетворить те или иные свои запросы, а именно всё посвящает Богу, всё делает для того, чтобы там его приняли.
Вообще, причина душевой пустоты – это ощущение того, что тебя там «не ждут». Тот, кто живет только для века сего и совершенно не думает о том мире, не беспокоится о том, чтó нужно сделать, в какой-то мере сердцем начинает ощущать, что его там не ждут, что смерть для него – будет нечто ужасное. И приближение этого ужасного момента создает в человеческой душе пустоту. Человек готов броситься в любые страсти, чтобы на какое-то мгновение заглушить это ощущение пустоты.
Монах, который думает о смерти, который живет как «святой почтальон», постоянно отправляет свои «посылки» в тот мир и чувствует, что эти посылки принимаются, что письма, которые он пишет, Бог получает, – ощущает радость, оттого что его там ждут, что его с радостью примут, потому что он много весточек о себе туда шлет.
Помните это страшное выражение из Евангелия: «Отойдите от Меня, ибо Я никогда не знал вас» (см. Мф. 7:23)? Может так случиться, что человек предстанет пред Богом, а Господь ему скажет: «Отойди, Я никогда не знал тебя, Я с тобой незнаком». И вот жизнь монашествующих, жизнь, при которой вся наша деятельность посвящена Богу, как раз является в этом отношении источником радости и уверенности в том, что Бог нас знает.
Часто послушания наши сопряжены с общением – в церковной лавке, с работниками монастыря и прочее. Человек – конечно, самое прекрасное творение Бога. И когда общаешься с человеком, то неизбежно начинаешь ценить и любить его, это может быть, например, работник в храме. И тогда сердце может прилепиться к обществу мирян. Такая ситуация нередко возникает в монастыре, когда монах вынужден постоянно общаться с мирянами, в то время как братьев он может видеть гораздо реже. И это, можно сказать, провокационная ситуация. Кто-то из отцов говорил, что монаху нежелательно даже есть вместе с мирянами. Почему? Потому что он неизбежно заражается мирским мышлением, мирскими ценностями. И здесь важно соблюсти некую формулу. Когда монах общается с миром, с мирскими людьми, он должен помнить правило, что он любит Бога и служит людям, а не наоборот. А мирянин как раз любит людей и служит Богу. Ведь что такое «любить»? Это значит испытывать некую радость, утешение. Допустим человек устал и приходит в келью. Что его утешает, что его восстанавливает? Разговоры? Какие-то мирские удовольствия? Нет, его должно восстанавливать прежде всего общение с Богом, Евангелие, чтение святых отцов. Очень важно это увидеть. Монах должен все время себя переспрашивать, думать – что же его восстанавливает, что он на самом деле любит?
Однажды на исповедь ко мне пришла маленькая девочка, и она меня спросила: «Отец Петр, а что вы делаете в келье в свободное время? Вот я смотрю мультики и ем печенье». Так она сказала, смешно. Но на самом деле это вопрос очень серьезный. Он заставил меня спросить себя по-настоящему: «А что я делаю в келье? Что меня заполняет в келье?» Это действительно очень важно: чтó нас занимает?
Память смертная – не нечто печальное, грустное. Наоборот, это то, что возвышает, что радует человека. Ты понимаешь, что все, чему ты сегодня посвятил свою жизнь, ушло туда, на небо, и оно за тебя ходатайствует и будет ходатайствовать всегда пред Богом. Это главная мысль, которую я хотел сегодня высказать. Она непроста, потому что трудно современному человеку, даже монаху, слышать о смерти. Слишком яркой является жизнь, даже в монастыре, слишком много впечатлений. Даже сейчас, когда эта болезнь, которая всякий раз ассоциируется со смертью, пугает людей, и монахов тоже. Как раз в это время нужно научиться думать о смерти не как о чем-то ужасном и подавляющем, но как о том, что заставляет тебя трудиться, работать, торопиться посылать «духовные посылки» туда, в тот мир, чтобы тебя ждали с радостью. И когда ты будешь ощущать, что тебя там ждут, то сердце твое будет наполняться необычайной силой духа, яркостью жизни, хотя никто не будет этого замечать. Все это может происходить в сердце монаха. Надеюсь, что это мое краткое рассуждение именно своей краткостью принесет какой-то результат.
