Доклад на XXII Международных Рождественских образовательных чтениях, направление «Монашеская традиция: от древности до наших дней» (Сретенский ставропигиальный мужской монастырь. 28–29 января 2014 года)
Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства,
досточтимые отцы, матушки игумении, братия и сестры!
Сердечно благодарю Его Высокопреосвященство архиепископа Сергиево-Посадского Феогноста за приглашение принять участие в ХХII Рождественских чтениях.
Мне предложено сделать сообщение о преемственности монашеских традиций Рижского Свято-Троице-Сергиева женского монастыря. Для освещения данной темы я выбрала описание пути к Богу двух игумений – Тавифы (Дмитрук) и Магдалины (Жегаловой).
В качестве краткого экскурса в историю хотелось бы отметить, что благословение на основание нашей святой обители было получено в Лавре преподобного Сергия у архимандрита Павла (Глебова), который являлся духовником нашей строительницы – схиигумении Сергии (Мансуровой). При освящении храма преподобного Сергия 18 июля (н.ст.) 1893 года архимандрит Павел подарил новой обители икону Преподобного, освященную на его святых мощах. В основу духовной жизни был положен устав и все традиции монашеской жизни Лавры преподобного Сергия.
Наиболее ярко традиции нашей святой обители были явлены в жизни их ревностных хранительниц – игумении Тавифы (Дмитрук) и Магдалины (Жегаловой).
Игумения Тавифа − очень строгая подвижница – управляла монастырем с 1948 по 1972 год. Примером ее горячей любви к молитве был тот факт, что она, не щадя своих сил, каждую ночь в 2 часа ходила в церковь молиться перед чудотворным образом Пресвятой Богородицы «Толгская». Матушка ввела уставное богослужение, на котором всегда молилась и сама. Она очень любила сестер, но на службе запрещала им сидеть. Все сестры во время богослужения стояли перед матушкой, в храме не было ни одного стула.
В 1964 году Совет Министров Латвийской ССР издал указ о закрытии Рижского монастыря. Матушка, сестры и прихожане монастыря горячо молились, писали письма в Москву с просьбой об отмене указа. Совместными усилиями монастырь отстояли, властям не удалось его закрыть.
В 1970-е годы, когда игумения Тавифа была уже слаба здоровьем, ее келейница увидела, что в покои вошел молодой человек с просьбой разрешить пройти к матушке. Не дождавшись ответа, он вошел в келью матушки. Келейница заметила, что при виде этого молодого человека немощная игумения сделала земной поклон. Дверь сразу же затворилась, но келейница вскоре вошла к ним. В келье находилась одна игумения. На вопрос «кто это был?» матушка ответила, что не было никого. После настоятельных расспросов она призналась, что это был небесный вестник и просила никому об этом не говорить.
Эта келейница ныне здравствует и живет в нашем монастыре. По свидетельству современников, под конец своей жизни игумения Тавифа получила дар прозорливости. Она отошла ко Господу 10 июля 1972 года через несколько минут после принятия Святых Христовых Таин.
Ее духовная дочь и последовательница игумения Магдалина (Жегалова) управляла Рижской обителью с 1977 по 1996 год.
Она так горела любовию ко Господу, что окружающие невольно чувствовали это и старались подражать ей. Своим личным примером матушка вдохновляла сестер любить свой монастырь, не бояться трудностей, иметь страх Божий, надеяться не на себя, а на Бога. Настоятельница была и строгой, и любящей матерью. Бывало, она давала по 500, а то и 1000 поклонов. Но потом жалела сестру и наблюдала, обиделась та или нет. Если видела, что сестра переживает и сожалеет о содеянном, то звала к себе и утешала. Часто она и сама просила прощения у сестер. Бывало и такое, что сестры матушку расстраивали, кто-то не слушался. Тогда она говорила: «Я вас не держу. Калитка открыта. Надевайте красную юбку и уходите». Но ни одна сестра не ушла.
От своих воспитанниц матушка игумения требовала во всем внимания и аккуратности. В трапезу не позволялось прийти без келейной шапочки или неопрятно одетой, в церковь все являлись покрытыми поверх формы платком. Матушка говорила: «Если нет внимания в житейских делах, то его не будет и в духовных», то есть учила видеть свои грехи.
Игумения Магдалина часто говорила: «Что вы ходите, как закрытые книжки?» − имея в виду сестер, которые не открывали свои помыслы. Она вызывала к себе сестер, беседовала, при этом делая пометки о каждой в отдельной тетради.
Сестры очень любили, когда матушка после трапезы или после вечернего правила обращала к ним слово назидания, поэтому почти все бывали на правиле.
Она была молитвенницей, имела четки на полторы тысячи и молилась по ним. В ее правило входило также чтение канонов, акафистов и псалтири. Она сама составила акафист мученице Людмиле, так как в миру была Людмилой и в детстве очень скорбела, что не имела иконы своей святой. Но Господь чудесным образом сподобил ее во время войны пожить в Чехословакии и помолиться у мощей своей небесной покровительницы.
Можно смело сказать, что при игумении Магдалине (Жегаловой) был духовный расцвет нашей обители. Ее любили все сестры и прихожане, а она любила нас. Мы это чувствовали всей нашей душой.
Господь сподобил меня быть келейницей этой подвижницы благочестия. Задолго до смерти она говорила, что не будет лежать и умрет очень быстро. Когда я попросила икону св. равноап. Марии Магдалины, она сказала: «Пускай она находится в келье. Все эти иконы будут тебе». Тогда я подумала, что матушка просто не хочет мне ее дать.
Болела матушка всего один день. Когда ей стало плохо, позвали священника для причащения. В спешке он пришел без епитрахили. Матушка это заметила, отправила батюшку назад в пономарку надеть епитрахиль. Сразу после принятия Святых Христовых Таин она пожелала послушать акафист Святителю Николаю. На третьем икосе она безболезненно отошла ко Господу.
За два дня до своей кончины матушка собрала всех сестер в трапезной. Причина собрания казалась нам не столь значительной: матушка строго ругала за дерзкое, непочтительное отношение к монашеским именам. Например, мать Алексию называли Лёшкой, мать Иоанну Ванькой и т. д. Матушка была расстроена, что мы обижаем святых. Она очень долго нас поучала, а в конце дала епитимию – наложила пост и с мантийных монахинь сняла мантии на 40 дней. Но епитимия начиналась не сразу, а после праздника апостола Иоанна Богослова. Сестры роптали и были недовольны, они на коленях просили у матушки прощения. Она сказала, что всех сестер любит, прощает, но епитимию нужно понести.
И только после матушкиной смерти мы увидели ее прозорливость: епитимия началась в день ее смерти, а последний день был сороковым днем с ее кончины. Сестры сугубо молились и постились, помогая своей матери проходить воздушные мытарства.
Многие сестры и прихожане просят ее молитв и после смерти. Как-то одна сестра очень скорбела, что матушки нет с нами, и увидела ее во сне: матушка очень торопилась и несла полную вазу фруктов Владыке. Эта сестра подбегает к матушке и говорит: «Матушка, как Вы там?» Игумения отвечает: «Я вас всех там буду встречать».
Матушка всегда говорила, что Владыку надо слушаться, он – Ангел Церкви. За день до смерти она мне сказала: «Какой у нас хороший Владыка». Еще раз убеждаюсь, что матушка знала, что мне придется жить под непосредственным управлением митрополита Александра.
Мы видим, сколько открыто сегодня в России монастырей. Многие наши сестры, назначенные игумениями во вновь открывшиеся обители, разрушенные до основания, не испугались взять на себя труды по их восстановлению и наладили в них духовную жизнь.
