Доклад председателя Отдела Мурманской епархии по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами, протоиерея Андрея Амелина на «военной» секции XXVII Международных Рождественских образовательных чтений «Духовно-нравственное и патриотическое воспитание — неотъемлемая составляющая профессиональной подготовки офицерских кадров»
Дорогие братья и сёстры, товарищи офицеры, курсанты. Имею честь представлять Мурманскую митрополию составной частью которой является всё Кольское Заполярье, а это, как вы знаете, весьма милитаризованный край. Кольский полуостров это не только наш доблестный Северный Флот, но и воинские части всех родов войск. Пожалуй, нет только десантников, хотя и они присутствуют в десантном штурмовом батальоне в составе Бригады Морской Пехоты и носят чёрную военную форму. Митрополия наша совсем ещё юна, так как Мурманская епархия отпочковалась от Архангельской в 1995 году, но за 23 года своего бытия смогла родить и Североморскую епархию с кафедральным собором в столице Северного Флота. Наш владыка Симон митрополит Мурманский и Мончегорский в прошлом военный врач по прибытии на Кольскую землю столкнулся не только со снежной, но и духовной пустыней, так как за годы Советской Власти все преимущественно деревянные храмы были сожжены, в лучшем случае превращены в магазины и складские помещения. В 94-м году мы с супругой венчались в полуразрушенном старинном храме г. Александровска, в котором в советские времена располагался военкомат, где я проходил медицинскую комиссию для поступления в военное училище. И вот на этом невспаханном поле архиерею пришлось много потрудиться, чтобы Мурманская губерния покрылась храмами, ну а поскольку храмы предполагают священнослужителей и прихожан, то сейчас в этом отношении наша митрополия уже не представляет собой столь унылое зрелище. Практически в каждом гарнизоне есть храм, причём многие храмы на духовном подъёме строили своими руками сами воины. Многие наши священники из военнослужащих, в том числе и я, призванный к служению в сане прямо с палубы авианосца. Четверть века назад мы с отцом Сергием Шерфетдиновым, окормляющим дивизию подводных лодок в Видяево, ещё будучи мирянами собирались на чаепитие у Алексея Васильевича Баданина капитана 1 ранга, только что ушедшего в запас, и как неофиты общались на разные духовные темы. Никто из нас не стремился к священству, но Божиим промыслом мы были посвящены в иерейский чин, а Алексей Васильевич, приняв монашество, даже стал епископом Североморским Митрофаном. Впоследствии, встретив меня в рясе с крестом и посмотрев сурово, командующий Северным Флотом адмирал Вячеслав Алексеевич Попов пожал мне руку и сказал: «ладно, со службы на службу, не дезертир, уважаю!». Раньше и представить себя не мог не только в священном сане, но и вообще пересекающим порог храма. Более того, из своего курсантского взвода, получив лейтенантские погоны, я был единственным, кто не пошёл на молебен в храм Божий, так как не мыслил себя православным верующим. Но Бога искал, искал смысл в жизни.
Как говорил блаженный Августин: «Для Себя Ты создал нас Господи и не успокоится душа наша, пока не обретёт Тебя». Любой человек, пусть даже интуитивно, на подсознательном уровне ищет высшего смысла в своей жизни. Потому что человек есть лицо Вечности. Если мы откроем словарь Владимира Даля и разберём этимологию слова «человек», то увидим, что это «чело, устремлённое в вечность», иначе говоря – «неистребимая вечная личность». Поэтому сначала в идеале человек по замыслу Божьему должен стать патриотом Неба — Вечности, а уже потом патриотом своего Отечества. Хотя бывает и наоборот, человек не воспитанный в религиозном духе, на поле брани проливает свою кровь за Отечество, за командира, подчинённого, за свой народ, тем самым исполняя высшую заповедь Бога – «Нет больше той любви, как кто положит жизнь свою за други своя». Мы свято верим, что такие люди обретают Вечность с Богом.
Принимая во внимание вышесказанное на мой взгляд задача Церкви, духовенства, окормляющего воинские части, помочь нашему воинству обрести Бога. Именно помочь, но не заставить, потому что к Богу человек может прийти только свободно. И наша проповедь – это не проповедь патриотизма или духовно-нравственных ценностей. Об этом сейчас так много говорится, что само понятие Патриотизма обесценено. В нашем Государстве, заявляющим перед всем миром о нравственных ценностях, узаконено, например, суррогатное материнство и убийство детей в материнской утробе. Самое святое понятие «мать» поставлено на уровень проституции. Женщина торгует своим телом, предоставляя его в роли инкубатора. В побеждённой Германии за это в тюрьму сажают, а у нас можно. Бизнес есть бизнес, денежки к деньгам. В нашей такой патриотической стране самое либеральное законодательство в плане абортов. Три года назад Святейший патриарх обращался к членам Федерального собрания с предложением прекратить убивать своих не рождённых детей хотя бы за счёт налогоплательщиков. Последние аплодировали ему стоя, но уже через полгода предложение патриарха сошло на нет. Потому что наш народ стал отстаивать своё право на грех убийства детей в материнской утробе, причём за счёт налогоплательщиков.
Поэтому мы — вымирающая цивилизация. Наш посол в Японию недавно, «надув щёки», вещал о том, что мы никогда не отдадим свои острова японцам и с этим обстоятельством им – японцам придётся смириться. Но всё произойдёт вполне естественным образом – бескровно. Японцы просто придут к нам на Дальний Восток и будут у нас жить, как живут у нас уже китайцы. Два дня спустя я летел из Мурманска в Москву, и большая часть самолёта была заполнена китайцами. Но не потому, что они живут в Мурманске – они всего лишь прилетают в Заполярье, полюбоваться Северным Сиянием, а заодно, конечно же, присматриваются, где будут жить их потомки. А что касается Сибири, то китайцы ещё совсем недавно пересекали границу «маленькими» группками по 20-30 тысяч человек и расселялись на её необъятной территории. А что теперь, когда мы с ними стали союзниками?.. Обратите внимание, на каком языке сейчас объявляют рейсы в наших аэропортах. То ли ещё будет… .
Но мы – христиане; не фашисты или националисты. Если славяно-христианская цивилизация выдохлась и не способна на расширение, то наша задача передать свою веру, культуру другим народам, которые придут в Россию и с которыми мы смешаемся. Наш великий святой Серафим Вырицкий говорил о том, что многие китайцы на нашей земле будут креститься. Это очень работящий и семейный народ, и скорее всего за ним будущее. Поэтому в семинариях нужно не английский, а, прежде всего, китайский язык изучать. В плане религии китайцы являются невспаханным полем – по ним, как и по нам, проехал каток безбожия. Они восприимчивы к проповеди христианства. Но самое главное – китайцы любят детей. Один Китаец рассказал о поверье, что если они зачинают детей под Северное Сияние, то их дети станут выдающимися людьми. Вот такой юмор.
А наше Государство традиционно спасает мир. Например — борется с ИГИЛ как с террористической угрозой, и это благо для всего человечества, но наши женщины ежегодно оставляют примерно 1000000 младенцев в абортариях. И если мы говорим сегодня о духовно-нравственных ценностях, то стратегически мыслящее государство должно предоставить детям, прежде всего, право на жизнь. Это будет патриотично и с духовно-нравственной точки зрения очень высоко!
Поэтому наша проповедь должна быть о Христе. О воплотившемся Господе. Апостол Павел в своём послании к Коринфянам сказал: «Ничего не желаю знать, кроме Христа Распятого». В своё время мне довелось побывать в Италии и познакомиться с католическим митрополитом известным миссионером Луиджи Брессаном. В Альпийских горах он собрал множество молодёжи и рассказывал о своих поездках по всему миру. Например, говоря о Германии, он восхищался немецкими замками и чистотой экологии. Вещал примерно часа полтора, при этом многие молодые люди заснули. Я был поражён – он ни разу не произнёс слово Христос. Потом он представил нас, православных священников. Услышав, что у одного из них девять детей, у другого пятеро – все благоверные католики проснулись. И что было поразительно – им это понравилось, несмотря на то обстоятельство, что католические священники безбрачные. А когда православные пастыри заговорили о Христе – им понравилось ещё больше!
К сожалению, так бывает и у нас. Священник, вещающий воинам, много говорит о патриотизме, нравственных ценностях, но вне религиозного контекста, забывая о Христе. Да и многие командиры, зачастую нерелигиозные люди, совсем не ждут от нас проповеди о Воплотившемся Боге. По их мнению, мы должны решать проблемы с неуставными взаимоотношениями, бороться с алкоголизмом, суицидами и т. п.. Священник бесспорно может помогать разрешать эти проблемы, но это не основная его задача. Если мы не говорим о Боге, о смысле жизни, то воины спят. Духовно спят, а иногда и в прямом смысле. Так, например, один известный священник без благословения своего архиерея едет на Донбасс и проповедует воинам примерно в таком духе: «вперёд братцы, бейте бандеровцев, это наша земля». Конечно, многим ополченцам нравится, но это не есть проповедь о Спасении. С другой стороны законный Украинский священник, разделённой на две части епархии, постоянно проповедует о примирении враждующих сторон, проводя духовные беседы и с ополченцами, и с Украинскими силовиками. И его слово находит отклик в сердцах военнослужащих. И тот, и другой священник являются патриотами. Но их патриотизм совершенно разный.
Если мы христиане, то мы не можем оценивать любое явление или факт с точки зрения иной, чем христианская, евангельская. Если мы православные, то мы непременно должны во всяком жизненном явлении искать Царства Божия и правды Его (ср. Мф. 6, 33). Правда для христианина превыше всего: блаженны алчущие и жаждущие правды (Мф. 5,6). Если мы что бы то ни было оцениваем не с точки зрения Христа, то мы не только не православные, но вовсе никакие и не христиане. Из этого общего принципа отношения к жизни никак не должен изыматься и патриотизм. Ещё в конце XIX века великий русский философ Владимир Соловьёв подметил, что большинство современных ему разговоров о патриотизме исходят из того, что последний есть некая самодостаточная ценность, которая поэтому не должна подчиняться абсолютной нравственной оценке. Признавая нравственность нужной в личной жизни, патриоты, критикуемые Вл. Соловьёвым, не считали её обязательной в вопросах национальных. Хотя это была ещё Российская Православная Империя. И разница между Православной империей и Советским союзом — как небо и земля. Хотя бы по отношению к военнопленным. Когда генерал Дмитрий Скобелев пленил турецкого полководца Осман Пашу, перед ним предстал гордый бесстрашный турок сказав: «Генерал – теперь я Ваш пленник. Делайте со мной всё, что захотите».
«Это Вы — турки с пленными делаете всё, что захотите. С живых людей кожу сдираете, армянские сёла уничтожаете в месте с женщинами и детьми, пытаете, насилуете… . А мы с пленными, беззащитными людьми и воинами поступаем по-христиански», — отвечал наш великий полководец. Тогда сёстры милосердия так ухаживали за пленными ранеными османами, перевязывая их раны, что некоторые, ошеломлённые таким отношением к себе, захотели принять христианство! В безбожном Советском Союзе отношение к военнопленным стало совершенно другим.
Давайте же разберёмся – что такое патриотизм с церковной точки зрения, каким он должен быть. Любовь к своему отечеству есть естественное чувство, подобное любви к своим родителям. Итак, патриотизм – естественная любовь к родине. Но что такое эта любовь с христианской точки зрения? Обязан ли человек любить родину только потому, что она родина? Нужно ли любить что-либо исключительно по той причине, что оно – своё, родное, отечественное? Для христианина ответ ясен. Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек (1 Ин. 2,15).
Об отношении христианина к земному отечеству Церковь говорит устами неизвестного автора авторитетного древнего церковного памятника «Послание к Диогнету»: Христиане не различаются от прочих людей ни страною, ни языком, ни житейскими обычаями. Они не населяют где-либо особенных городов, не употребляют какого-либо необыкновенного наречия, и ведут жизнь, ни в чём не отличную от других. Только их учение не есть плод мысли или изобретение людей, ищущих новизны, они не привержены к какому либо учению человеческому, как другие. Но обитая в эллинских и варварских городах, где кому досталось, и следуя обычаям тех жителей в одежде, в пище и во всем прочем, они представляют удивительный и поистине невероятный образ жизни. Живут они в своем отечестве, но как пришельцы; имеют участие во всем, как граждане, и все терпят как чужестранцы. Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество — чужая страна… Они во плоти, но живут не по плоти. Находятся на земле, но суть граждане небесные. Повинуются постановленным законам, но своею жизнью превосходят самые законы… Словом сказать: что в теле душа, то в мире христиане. Душа распространена по всем членам тела, и христиане по всем городам мира. Душа, хотя обитает в теле, но не телесна, и христиане живут в мире, но не суть от мира… Душа заключена в теле, но сама содержит тело; так и христиане, заключенные в мире, как бы в темнице, сами сохраняют мир.( вы соль земли). Церковь, хотя и существует в виде поместных национально-территориальных автокефалий, саму себя определяет как вселенскую, то есть ту, в которой нет ни Эллина, ни Иудея, … варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос (Кол. 3, 11). Мы должны помнить, что границы Церкви гораздо шире границ нашего государства.
Итак, мы видим, что любовь к земной родине не является чем-то таким, что выражает суть христианского учения, или входит в его состав, как непременная и обязательная часть, без которой христианин – не христианин. Однако же Церковь, проходя своё историческое бытие на земле, никак не является противником патриотизма, как здравого и естественного чувства любви. Другое дело, что Церковь не воспринимает ни одно естественное чувство как нравственную данность, ибо человек – существо падшее, и чувство, пусть даже такое, как любовь, предоставленное самому себе, не выходит из состояния падения. К примеру: любящая мать советует дочери сделать аборт или перед свадьбой нагуляться. Мать любит свою дочь, но такой своей любовью она ввергает своё дитя в преисподнюю. Или, я люблю своё Отечество и наше Российское воинство, часть которого когда-то являлся. Но это не означает, что я должен ненавидеть, например, Натовских военнослужащих, большинство из которых принадлежит христианской цивилизации. В нашей епархии есть храм преподобного Трифона Печенгского, расположенный в Норвежском Киркинессе. Там у одной нашей почтенной прихожанки от её брака с викингом родились сыновья Христиан и Себастьян. Они православные христиане, которые регулярно исповедуются и причащаются. При этом это достойные офицеры Норвежского Королевства. А Норвегия, как вы знаете, входит в состав НАТО.
С евангельской точки зрения любовь к чему-либо сама по себе – не самоценная вещь, говорит Господь. Нравственное и духовное достоинство любви зависит не от неё самой, но от предмета любви (многие люди, например, беззаветно любят грех). А для христианина исключительным предметом любви является Господь. Даже любовь к ближним не самоценна; заповедь о любви к ближним лишь подобна первой и наибольшей заповеди – любви к Богу (Мк. 12, 31), и, по утверждению преп. Макария Великого, может осуществляться только под условием и по мере исполнения её. Главная и исключительная забота Церкви – приобщение человека ко Христу. А человек обретший Бога уже по-настоящему возвышенно будет относиться и ко всем окружающим. Например, Церковь благословляет семейную жизнь не для того, чтобы люди созидали совместную жизнь, растили и воспитывали детей и проч., – всё это люди вполне успешно могут осуществлять и вне Церкви; и даже не для того, чтобы «ребёночек не болел», чтобы его «не сглазили», чтобы муж «не гулял», и т. п., – эти «религиозные потребности» может удовлетворять и какой-нибудь экстрасенс; но для созидания домашней церкви, где муж и жена так любят друг друга, что становятся одною душою и одним телом. А это возможно в обоюдном стремлении к Богу. И как от этой любви рождаются дети – по образу святой Троицы.
Так и патриотизм. Церковь не может признать это явление падшего мира абсолютным и самоценным. Патриотизм имеет достоинство с христианской точки зрения и получает церковный смысл тогда и только тогда, когда любовь к родине является деятельным осуществлением по отношению к ней заповедей Божиих. Из этого следует, во-первых, что патриотизм никак не может включать в себя ненависть, ксенофобию, превозношение своей нации перед другими (мы же самые лучшие) и т. п., ибо всякая ненависть есть грех; во-вторых, нельзя рассматривать «пользу для страны» абстрактно, в оторванности от конкретных людей, живущих в стране; ибо заповеди Божии могут быть исполняемы только по отношению к людям, а не государственным институтам, идеологическим схемам и т. п. Церковь поэтому не является и не может являться идеологическим инструментом для патриотического воспитания населения; она не может благословлять никакие национально-общественные, а тем более политические, формы сами по себе, – но только под условием их христианского служения людям.
Непонимание этого приводит к неверному восприятию Церкви. В мировоззрении, основанном на абсолютности и самоценности патриотизма, Церковь перестаёт быть собственно Христовой Церковью, а становится лишь содержательницей националистической идеологии, для которой хорошо только то, что хорошо родине (точнее – людям, выступающим от имени её), пусть даже это «хорошо» и противоречило бы прямым заповедям Божиим (пример – хотя бы государственная деятельность пресловутого Ивана Грозного или Сталина). Примером такой мёртвой Церкви является Раскольническая Церковь Украины, которая обслуживает тот националистический режим, который в ней сложился. Псевдопатриарх Филарет благословляет убивать Москалей и называет это дело богоугодным. Сейчас Патриарх Варфоломей пытается оживить эту раскольническую структуру, но как можно оживить мертвеца?,
Закончить хочется словами известного православного священника протопресвитера Александра Шмемана: «Церковь может послужить миру настолько, насколько она не от мира сего». И мы, военные священники можем послужить нашей Армии и Флоту настолько, насколько мы не от мира сего. Если наша проповедь будет от мира сего, то мы будем скучны и неинтересны, и наше пребывание в войсках станет тяжёлым бременем для Российского воинства.